* * *
Стадо паслось на широкой и ровной площади, поросшей густымъ моховымъ ковромъ, шагахъ въ трехстахъ отъ наледи. Съ наступленіемъ вечера потянулъ легкій вѣтерокъ, сдувая большую часть насѣкомыхъ, которыя поспѣшили укрыться въ травѣ или между листьевъ кустарника. Только самые упрямые изъ комаринаго воинства еще кружились, звеня крыльями надъ головой оленей, но вѣтеръ препятствовалъ имъ разсчитывать движенія и, когда они опускались внизъ, каждый разъ относилъ въ сторону. Оленя, пользуясь промежуткомъ свободы, паслись на моховищѣ, поспѣшно вырывая свѣтло зеленый мохъ большими клочьями изъ каменистой почвы и торопясь набить желудокъ, пока комары вновь не возстали изъ праха. Стадо было очень большое, около трехъ тысячъ головъ. Молодые бычки, по зимней привычкѣ, то и дѣло пытались разгребать то лѣвымъ, то правымъ копытомъ воображаемый снѣгъ и каждый разъ только извлекали рѣзкій стукъ изъ твердаго камня. Старые быки степенно бродили взадъ и впередъ, опустивъ головы, увѣнчанныя вѣтвистыми рогами, уже выросшими до полныхъ размѣровъ, но покрытыми еще мягкой гладкошорстной кожей, похожей на черный бархатъ. Старыя матки и молодыя важенки, стройныя, изящныя, какъ будто выточенныя изъ темнаго мрамора, виднѣлись повсюду. Телята съ черной шерстью, высокіе, смѣшные, съ тонкимъ и короткимъ туловищемъ, съ маленькимъ хвостикомъ, задраннымъ кверху, какъ у собаки, бѣгали вокругъ на своихъ длинныхъ ногахъ. Самые робкіе съ тревожнымъ хрюканьемъ метались по пастбищу, отыскивая матокъ. Другіе не очень заботились о собственной матери. То были любимцы стада, получавшіе, такъ сказать, общественное воспитаніе. Тамъ и сямъ можно было видѣть, какъ четверо или пятеро такихъ избалованныхъ питомцевъ, обступивъ со всѣхъ сторонъ какую нибудь старую важенку, наперебой другъ передъ другомъ теребили ея короткіе сосцы и, поминутно ударяясь головой объ вымя, настойчиво требовали молока… Важенка стояла смирно, отдаваясь всецѣло избалованнымъ дѣтямъ стада, которыя сосали ее по трое и по четверо вдругъ, отбиваясь въ то-же время задними копытами отъ новыхъ претендентовъ.
Каулькай и Кутувія, другіе пастухи стада, сидѣли на самомъ краю площади у маленькаго костра, протянувшаго по вѣтру длинный и тонкій дымокъ съ развихреннымъ концомъ, похожимъ на кудрявую метелку. Пастухи отдыхали отъ бѣготни, увѣренные, что олени не уйдутъ съ пастбища, пока нѣтъ комаровъ.
— Пришелъ? — сказалъ Кутувія, поднимая голову. Онъ лежалъ на животѣ, опираясь локтями объ землю. То былъ здоровый, точно выкованный изъ желѣза человѣкъ, съ плоскимъ и широкимъ лицомъ, безформеннымъ носомъ, похожимъ на шишку, и узкими глазками, какъ будто выковырянными тупымъ шиломъ. Черты его лица поражали грубостью, фигура напоминала обрубокъ массивной плахи, поставленный на пару крѣпкихъ прямыхъ кольевъ. За то на своихъ четвероугольныхъ плечахъ Кутувія могъ нести на большое разстояніе
