Эуннэкай шелъ и раздумывалъ. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ оглодалъ послѣднюю косточку, брошенную его братомъ Каулькаемъ, изъ которой онъ пытался извлечь еще какой-нибудь съѣдобный матеріалъ, мясо не касалось его устъ. Впрочемъ, онъ не очень страдалъ отъ голода. Чукчи вообще ѣдятъ разъ въ день, а молодые люди, пасущіе стада, сплошь и рядомъ голодаютъ по два и по три дня, особенно въ лѣтнее время. Эуннэкай привыкъ разсматривать голодъ, какъ нормальное условіе своей жизни. И въ этомъ отношеніи онъ тоже былъ выносливѣе своихъ оленей.
Солнце поднималось выше и выше, а шагъ Эуннэкая становился все медленнѣе. Утромъ, когда онъ впервые тронулся въ путь, онъ шагалъ не такъ тихо и долго не терялъ изъ виду стада, двигавшагося впереди. Олени поминутно останавливались и щипали свѣжіе листочки на вѣтвяхъ мелкихъ кустиковъ, зелень которыхъ они такъ любятъ. Пастухи то и дѣло отбѣгали въ сторону, чтобы собрать во едино разбредающихся животныхъ. Стадо подвигалось впередъ довольно медленно. Но потомъ Эуннэкай отсталъ и потерялъ-таки его изъ вида. Съ тѣхъ поръ прошло много времени, и стадо должно быть успѣло сдѣлать болѣе половины пути по направленію къ бѣлой наледи, дающей желанную защиту отъ комаровъ. А Эуннэкаю предстояло идти еще очень долго. Окружающая мѣстность была знакома ему, какъ его пять пальцевъ. Не даромъ онъ родился и выросъ въ пустынѣ. Онъ узнавалъ каждый уступъ окружавшихъ его вершинъ, каждый изгибъ маленькой горной рѣчки, бѣжавшей по сѣрымъ каменьямъ въ узкой ложбинѣ, и зналъ, что ему придется сдѣлать еще много поворотовъ, пока вдали блеснутъ бѣлые края широкой наледи, не тающей даже подъ іюльскимъ солнцемъ.
Столбъ комаровъ съ пронзительнымъ жужжаніемъ вился надъ головою Эуннэкая, словно призывая къ аттакѣ. Комары торопились воспользоваться благопріятными минутами. Время отъ времени Эуннэкай медленно проводилъ рукою по лицу и, раздавивъ десятка полтора комаровъ, размазывалъ кровь по щекѣ или по лбу. Лицо его было покрыто засохшими пятнами такой крови. Но и помимо этихъ пятенъ, смуглое лицо Эуннэкая было до такой степени испачкано грязью, что даже среди никогда не моющихся чукчей заслужило ему названіе Чарарамкина, т. о. грязнаго жителя. Глаза его были узки и прорѣзаны наискось, губы некрасиво оттопырились, низкій лобъ, сильно наклоненный назадъ, переходилъ въ худо сформированный несимметричный черепъ. Надъ безобразіемъ Эуннэкая смѣялись молодыя дѣвушки на всѣхъ тѣхъ стойбищахъ, гдѣ когда-либо показывалась его жалкая фигура.
