— А что? — сказалъ онъ вдругъ, — не покормить ли собакъ? Онѣ со вчерашняго дня не ѣли.
— Ухъ! — немедленно подхватилъ Яякъ. — Бѣда! Мои собаки, съ тѣхъ поръ, какъ пришла вьюга, ни разу не ѣли, какъ слѣдуетъ. Передовая худо смотритъ. Пропадетъ — бѣда: кто найдетъ дорогу къ Щелеватому холму?
Такъ называлось урочище, на которомъ въ ту зиму паслось стадо Яяка.
— Отчего не возьмешь ее въ домъ? — тотчасъ же предложилъ Кителькутъ.
— Не любитъ, боится, — сказалъ Яякъ. — Въ шатрѣ ни за что не станетъ ѣсть. Искони привыкла на снѣгу.
— Эта собака, — продолжалъ Яякъ съ воодушевленіемъ, — умнѣе человѣка, только что словъ нѣтъ, а умомъ все знаетъ. Въ темноту, въ непогоду найдетъ сама каждую дорогу. Прямо приходитъ на старыя огнища. Тутъ и дрова, тутъ и ночлегъ. Безъ нея какъ поѣду домой?… Пойду, посмотрю! — заключилъ онъ, вытаскивая изъ-за спины свою двойную кукашку (мѣховую рубаху).
— Не ходи! — сказалъ старикъ. — Ты не здѣшній, можешь сбиться. Коравія за-одно посмотритъ.
— Коравія! — окликнулъ онъ, опять обращаясь къ выходной стѣнѣ.
— Гой! — откликнулся оттуда мужской голосъ, принадлежавшій молодому человѣку, который бесѣдовалъ съ дѣвушкой.
— Попробуй накормить собакъ! Можетъ, станутъ, — сказалъ старикъ изъ полога.
— Ладно! — отвѣчалъ Коравія. — Сейчасъ!
— Наруби жиру тюленьяго да моржоваго мяса… помельче! — кричалъ старикъ.
— Знаю! — сказалъ Коравія.
— Собакъ гостя хорошенько осмотри!.. Передовую! — не унимался старикъ.
— Эгей! — отозвался Коравія. — Сейчасъ пойду.
Но Яякъ уже надѣлъ кукашку и теперь торопливо натягивалъ косматые сапоги на свои огромныя ноги. Онъ непремѣнно хотѣлъ лично осмотрѣть собакъ.
— Самъ знаешь! — сказалъ старикъ. — Смотри, не уйди въ другую сторону!
Яякъ недовѣрчиво усмѣхнулся.
— Я тоже выросъ въ пустынѣ! — сказалъ онъ.
— Море злѣе суши, — сказалъ старикъ. — Намъ самимъ случается сбиваться у собственной двери. Въ третьемъ году тоже былъ вѣтеръ. Уквунъ пошелъ изъ своего дома къ намъ, прошелъ мимо входа, до утра проходилъ кругомъ шатра. Чуть не замерзъ.
Уквунъ подтвердилъ разсказъ старика молчаливымъ кивкомъ. Яякъ только упрямо тряхнулъ головою и полѣзъ изъ полога.
— Придете, пить станемъ! — напутствовалъ его старикъ.
— Эгей! — отвѣчалъ Яякъ уже изъ наружнаго отдѣленія.
Коравія еще не поднялся съ мѣста. Чтобы придать себѣ бодрости для предстоящаго путешествія, онъ опять обнялъ свою невѣсту и торопливо цѣловалъ уже не однѣ губы, а также и щеки, и шею, выглядывавшую изъ широкаго мѣхового корсажа. Онъ не предполагалъ, что кто-нибудь изъ сидѣвшихъ внутри захочетъ сопровождать его въ такую погоду и вылѣзетъ изъ полога. «Развѣ Нуватъ», — думалъ онъ. — Нувата онъ не опасался.
