А там… жалкие хижины… потом снова лес… и мой дом. Быть может, вернулся Конрад и сидит со своими тяжкими думами. Бедный, единственный мой! — шептала я. — Сколько печальных дум отягощает тебя, когда ты вспоминаешь свое прошлое. Та, другая, не исчезла из твоей памяти. Живя рядом с тобой, я все чувствую и переживаю».
Мне вспомнилось, что Конрад иногда будто стыдился меня или что-то в этом роде. Или он просто не хотел в такие минуты, когда погружался в раздумья о прошлом, чтобы я замечала его настроение. Однажды он чуть ли не плакал. И разве не вздыхал он накануне вечером, когда мы гуляли по лесу? Я его понимала. И ощущала в себе что-то странное, неприятное. До того, несмотря на сомнения, я была уверена, что моя любовь к Конраду может заменить ему все другое, но теперь стала замечать: в мыслях он удаляется от меня, стремится уйти, забыться. Это сильно действовало на меня. Мне хотелось быть пятнадцатилетней девчонкой, которая не знает превратностей жизни и все еще беззаботна.
«Стать матерью? Конрад любит детей. Когда есть время, он с удовольствием играет с племянником», — думала я, и желание стать матерью снова одолевало меня.
Я повернула домой.
Мы перебрались в другую комнату на южной стороне дома, и там я почувствовала себя лучше, свободней. В прежней комнате все было слышно, каждое слово, даже шепот, а здесь стены были толстые.
Я нашла себе занятие — стала читать книги. В один присест прочла «Безнадежно погибающих» Банка; книга мне показалась интересной, но чересчур сентиментальной, — потом принялась за «Историю молодого Рената Фукса» Вассермана. Чтение было единственным занятием, которое меня увлекало, все остальное я делала машинально.
Я не могла понять, что со мной происходит. Подчас мне казалось, что я душевнобольная, как моя двоюродная сестра Ильзе. Не знаю, откуда взялись эти сомнения, но они так захватили меня, что оставаться в доме одной было мучением. Смех замирал на моих губах, когда я играла с Антсом, все суставы будто наливались свинцом, не хотелось шевелиться.
Тогда у меня возникло желание провести несколько дней со своей школьной подругой Элли. Я надеялась, что это вернет мне прежнюю живость. С Элли я всегда чувствовала себя легко. Решила пригласить ее к себе, подумала, что здесь она никому не помешает. «Мы отправились бы бродить вдвоем, пошли бы вдоль берега реки по полям и лесам. Я бы заставила себя быть веселой, и все было бы хорошо. Скорей бы приехала Элли!» Это стало моей мечтой.
