Сострадание должно было стать действенным средством против желания, но не стало. Наоборот, стало даже хуже: ему захотелось крепко обнять ее и впитать ее боль кожей, а потом… раздеть ее.
Оливия встряхнулась и улыбнулась.
– Я вовсе не хотела брюзжать. Итак, что мы будем делать дальше?
Лукас посмотрел на письма, лежащие на столе. Он прекрасно знал, что сам хотел делать дальше. Желание жгло его изнутри. Но сила воли наконец позволила отвлечься от песни сирены. Он ни в коем случае не мог позволить себе затащить в постель эту весьма необычную молодую особу. Если он будет проводить с ней больше времени, все только осложнится. Поэтому пора возвращаться в реальный мир.
– Я иду домой. – Он встал. – Я выполнил свою часть договора. Если только вы не считаете, что интриган, заплативший Марше Пендл, – почтенный неженатый приходской священник, который живет с отцом, прикованным к постели, предлагаю считать ее слова тем, что они и есть, а именно бреднями. Вы не можете воскресить ни вашего крестного, ни его доброе имя. Живите своей жизнью. Все кончено. Дело кончено.
Оливия тоже встала, но молчала. Снимая плащ со спинки кресла, он покосился на нее. Она стояла, положив ладонь на столешницу.
– Невозможно выиграть все сражения, милочка, – сказал он, и она вздрогнула, но по-прежнему молчала.
– Чего же еще вы от меня ждете, черт побери? – спросил Лукас, злясь не только на нее, но и на себя.
– Ничего. Вы ничего не можете поделать.
– А вы что будете делать? – уточнил он.
– Пока не знаю.
Он понятия не имел, как ей удалось вложить в простые слова столько смысла. В них были замешательство, боль, но главным образом – потрясающая неспособность бросить начатое. Из нее вышел бы превосходный боксер.
– Иногда у нас нет другого выхода; приходится признать поражение. Такова жизнь.
– Возможно.
– Прощайте, мисс Силвердейл.
Он направился к двери, но вдруг развернулся. Чему повредит еще один поцелуй?
Она не шелохнулась, когда он подошел к ней; в ее глазах не вспыхнуло упрямое отрицание, когда он дотронулся до ее щеки, погладил подбородок, коснулся ее пухлых губ. На всякий случай он выждал три секунды, надеясь, что здравый смысл возобладает, а сам любовался золотистыми искорками в ее глазах.
– Лорд Синклер, таким способом вы пытаетесь меня умиротворить и заставить все бросить?
– Мисс Силвердейл, я не продолжаю проигранную битву. Я оставляю ее другим, а сам отхожу на безопасное расстояние и жду, когда уляжется пыль. Это прощание.
