* * *
— А почему добрый человек как творец никудышен? — заинтересовался Федор.
— Фильм такой был “Переступить черту” в восьмидесятые, пару лет до перестройки, ты наверняка смотрел! Фокусник Данилин, нет? Ноль экшена, два актера, одна камера, а смотришь — не оторваться. Из реквизита занавеска и табурет. Там абсолютно достоевский Петербург, хоть он и Ленинград, сырой, гнилой, канал Грибоедова, дворы-колодцы, коммуналки, в них все немного безумны. Сюр такой, предчувствие конца. Героиня, медиум, догадалась, что она не “тварь дрожащая”, ну и все, что с этим связано. Такая дьявольская гордыня. Там совершенно чумовой саундтрек Каравайчука. Весь надлом и мистику делает. Не смотрел? “Воронцову не знаю. Веру Федоровну не знаю. Но я не шпион! Не шпион!”
— Да, это я помню, — воскликнул Федор. — Но сам фильм вообще мимо.
— В эту героиню, злую волшебницу, трагичную, сильную, невозможно не влюбиться. Когда она там память у людей стирает, помнишь, мороз по коже, похлеще любого ужастика. Она гипнотизировала не только неудобных свидетелей по сюжету, но и нас с Рудаковой — так двигалась и говорила. Хотелось курить как она, белый платок носить, тюрбаны, перстни, неторопливо голову поворачивать, презирать. Голосом завораживала, ее Татьяна Васильева играет, нет, даже не голосом, а как-то иначе, легко забирала к себе, на сторону зла. Это ее слова о добром человеке, что он как творец неинтересен. Нам с Рудаковой нравилось. Может, просто молодые были и нам хотелось всего неправильного, особенно если оно такое обаятельное и вразрез с совком.
— Она проиграла в конце?
— Фильм советский! Конечно. Но это почему-то не запоминается. Она проиграла, как выиграла, — Настя вздохнула. — Спасибо, хоть ее раскаяние крупным планом в конце не показали.
— Добро не победило, я не понял? — удивился Федор, скользнув взглядом по указателю “Псков” на въезде.
— Да, победило! — в сердцах ответила Настя. — Ты просто не слушаешь. Победило. В этом бою местного значения.
Федор рассмеялся:
— То есть в глобальную победу добра ты не веришь?
Настя, цокнув языком, отвернулась в окно, заворчала. Дернула бутылку из своей правой двери, обреченно отхлебнула — что остается, когда вокруг одни тупицы?
— Это ты для связки всякую фигню спрашиваешь? Так вот у меня для тебя новости. Скорее всего, добро не победит.
Федор хорошо улыбался — видел, что она в ударе.
— Зачем ему побеждать, если оно уже победило! В самом начале. К тому же все давным-давно выверено. Со времен, когда нас выперли из рая, все пропорции неизменны. Добра, зла, которое только оттеняет это добро, может быть, даже поэтому и существует. Добро и заключается в том, что зло тоже обязательно. Как без него-то? Ну, пусть не с Адама, но оглянись до куда веришь, ну, там, деда твоего рассказы, бабушки. Время идет, войны, строй один, другой, ценности поменялись, мобильники, софты, а глупость, жадность, милосердие — все на месте и в тех же соотношениях подрагивают, плюс-минус, конечно. Не знаю в каких, но примерно в тех же. Постоянный во времени процент дураков, святых, ленивцев, страстей, наверное. Одних и тех же. Сверхчеловек Раскольников и героиня фильма, ну? Кто-то серьезно за этим присматривает.
