— Хорошо, мама! Бросьте меня, покиньте, забудьте, только пустите меня к нему!
— Нет, не пущу, дочка! Я на пороге перед тобою стану, не пущу идти. Не годится!
— Я от вас уйду или утоплюсь, мама… Я так жить не в силах!
Я побежала, пересказала все Марусе.
— Как же он останется? — пришла, спрашивает ее Маруся. — Ты за своим горем не видишь горя другого. Каково ему теперь? Ты не подумаешь… Ты ради его перетерпи все, все выдержи, пока отца умолишь!
— Да если бы я хоть увидала его, хоть глянула на него, хоть одно слово услышала! Пусть меня в огонь пошлет, я пойду… Но он нейдет до сих пор. Верно, он покинет меня?
— Если нейдет, значит, так надо, Катря, а ты жди, — продолжает Маруся. — А если тебе надо что ему сказать сейчас, немедля, передай через меня: я схожу к ним.
— Ты сходишь? А мать тебя не пустит.
— Пойду, не хлопочи. Говори, что ему передать?
— Скажи ему, что я пропадаю, что умру, если…
— И на что это говорить ему? Лучше пусть услышит, что ты его верно любишь, что будешь его ждать, будешь отца упрашивать…
— Пусть он услышит, какую я муку терплю! Скажи ему, чтоб он все бросил, чтоб пришел меня проведать… Отец не узнает… а хоть и узнает… горче уж не будет!
— На что так говорить, Катря? — опять Маруся уговаривает. — Разве ему и так не тяжело?
— Ах, скажи же хоть, что я так его люблю, что не могу дышать без него ни одной минутки… — И начала снова то же самое; известно, как девушки любовь свою передают…
В тот же день Маруся и говорит вдове:
— Пойду я, мама, в Любчики.
Филипиха очень удивилась:
— Иди же, — говорит. И когда уже Маруся выходила из дверей, она спросила: — Зачем тебе в Любчики?
— Пойду, мама, так, погуляю.
— Иди, дочка.
Сама за нею вышла, до ворот проводила, да только тут опомнилась и вслед Марусе крикнула:
— Не долго мешкай, Маруся!
А Катря вышла из-за угла и проводила Марусю далеко за слободу и тут же осталась дожидать ее. Подошла и я к ней туда. Только Катря завидела Марусю, бежит к ней.
— А что, сестрица? Будет он? Что сказал?
— Надо погодить, Катря, — ответила Маруся.
— Нет сил моих ждать, — да так и бросилась на землю, а слезы как роса блестят, катятся по траве! — Так он не придет? Напрасно ты ходила? Что ж мешает ему прийти?
— Он такой печальный! — говорит Маруся.
— Печальный? — вскрикнула Катря. — Ненаглядный мой! И он печалится, как я! Я к нему сама пойду. Пойду, хоть пускай потом живьем зароют в землю! Я пойду!
— Он велел, чтоб ты не приходила.
— Не приходила? Ты, верно, не дослышала! Верно, сказал, чтоб приходила. Нельзя сказать: «не приходи», когда любишь; не станет духу? Хотя бы за то смертью грозили!
