Мать, глядя на него, и сама смелее стала.
— Далеко ли, друг мой, ходил? Что там на селе слышно?
— Что слышно? А нашу Катрю сватают.
Все мы вздрогнули, гляжу на мать, на Катрю — лица на них нет, как будто мы услышали о покойнике.
— Кого же это? Кого нам господь посылает? — спрашивает мать чуть слышно. Отец взглянул на Катрю:
— Шеляг сватает за своего сына, за Дмитра. Кажись, жених хоть бы кому! Не дериголова какой-нибудь, не пройдоха! Хозяин в деда, в прадеда; из серебряного кубка гостей потчует.
— Что с тех кубков, когда полны слез! — сказала мать.
— Гм! — больше ничего и не сказал отец, только поглядел на нее пристально. Она отвернулась зачем-то, слезу потихоньку утерла.
— Я бы себе лучшего зятя сам не искал, — отозвался снова отец, надвинул шапку и вышел из хаты.
Мать слезы глотает и не глядит уже на свою бедную дочку.
А Катря встала, будто хотела бежать куда, бледная, глаза дикие.
— Доченька моя! — бросилась к ней мать. — Успокойся, потерпи еще, отец все ж таки не враг тебе!
Как на горе, Чайчихе не рука проведать нас. И Филипиха сердится, некому нам совета дать. Не с кем горем поделиться. А тут и милый наш — как солнышко зашло, нет и нет его!
Однажды мать начала склонять Катрю:
— Покорись отцу, дочка! Что ж делать, дитя мое, когда такая твоя доля!
— И вы туда ж, мама! Нет, родная, не такая моя доля.
— Мое милое дитя! Кого же беда в свете минует. Живши, от лиха не уйдешь, каждый свое отбудет… Что же, если отец от тебя отчуждается?..
— Отец отчуждается? Уж нечему, кажись, отчуждаться больше. И мое-то сердце не очень близко от него.
Да и засмеялась, точно закашлялась.
Мать ничего ей не ответила, боялась больше трогать ее, только вздохнула тяжело.
— Как же ты думаешь, дитя мое?
— А думаю, лучше умереть, чем продавать себя за хваленные отцом кубки.
— Да как же так и умереть? Грех на себя смерть накликать!
— И то грех, мама, не любя клясться, что люблю.
Давно уже не видали мы Марусю, то за своею бедою, то потому, что Филипиха не ходила к нам; из-за Катри ж и вышло это. Да и Маруся точно пряталась, почти из хаты не выходила.
— Пойдем, — говорю Катре, — к Марусе. Что нам за дело, что старики не в ладу; нам того не надо знать, мы с нею втроем посоветуемся.
Пришли. Маруся сидит, шьет. Вдовы не было дома.
— Здравствуй, Маруся, душка! — говорит Катря. — Мы пришли к тебе посоветоваться вместе, что мне делать с моею бедою? Да знаю, что и ты меня осудишь, как послушаешь!
— Садитесь, подруженьки мои. Рассказывайте.
