До самой темноты я катаюсь по округе. Скользящие тени вместе с криками, которые то и дело эхом отдаются в ночи, напоминают мне, что этот городок не самое безопасное место. Не думаю, что mi papa вообще когда-нибудь был в этой части Фэрфилда. Он воротит нос при виде бедных, будто они порочат общество. Ирония в том, что ребенком он жил в гетто.
Я вхожу в сомнительного вида бар на окраине города. Местечко не для слабонервных: тут и там сидят члены банды, руки у них так и чешутся с кем-нибудь подраться.
– Чего желаете? – спрашивает бармен.
– Да чего угодно. Что вы там наливаете?
Мне нужно забыть о Монике, о команде, о Трее и обо всем случившемся. Мне нужно забыть о своем собственном существовании и напиться вдрызг – неплохой план. Не попросив документов и даже не спросив, сколько мне лет, бармен протягивает мне кружку с дешевым, ужасным на вкус пивом. К тому моменту, когда я приканчиваю еще четыре, эта дрянь уже кажется мне чертовски вкусной.
– Эй, – обращается ко мне какой-то парень. Он заглядывает мне через плечо, чтобы рассмотреть мое лицо. На нем джинсы и майка-алкоголичка в пятнах пива. – А ты не тот мальчишка, что пару недель назад во время тренировки убил фремонтского футболиста Трея Мэттьюса?
Я молчу. Возвращаюсь к пиву.
– Чарли, налей-ка этому парнишке еще пивка, – говорит парень. – Он нам одолжение сделал, когда отправил эту футбольную звезду штата под землю.
Мой кулак летит так быстро, что он не успевает ни пригнуться, ни отшатнуться. Он падает на пол, а меня двое вышибал вышвыривают из бара на засыпанную гравием парковку. Все как в тумане. Четко я вижу только лицо того парня, который трепался про смерть Трея.
Сидя на тротуаре, я падаю, и мир вокруг накреняется. Я пьян. Черт! Можно поехать обратно на мотоцикле, но, честно говоря, не думаю, что смогу добраться, не упав или не сблевав по дороге. Решаю идти пешком, но, как назло, Айза живет на другом конце города. Мысль отсидеться в этой пивнушке была так себе.
Двадцать минут спустя я вваливаюсь в автомастерскую Энрике и сразу направляюсь вверх по лестнице. На диване, где я сплю последние пару недель, сидит Айза. Мой единственный вариант – не реагировать на нее, потому что, как только я открываю рот, чтобы что-то сказать, мозг не знает, какие выбрать слова.
– Где ты был? – спрашивает Айза.
– Нигде, – отвечаю я, пока, пошатываясь, иду к дивану.
– Ты пьяный?
– Надеюсь, что да. – Язык у меня заплетается.
Она несколько раз цокает языком:
