И тут его неожиданно выручил Тастэ. Старик уже некоторое время наблюдал за ним.
— А знаете, Кош, — сказал он, — я не согласен с вами. О-о, я знаю, теперь думают иначе, но в мое время преподавание было миссией, понимаете? И мы, старики, учительствовавшие в добрые старые времена, мы способны были работать бесплатно… во-первых, чтобы досадить попам — извините, мосье, — а еще потому, что любовь к своему делу сидела в нас крепко и изгнать ее можно было бы, только лишив нас жизни!
Кош слушал с улыбкой. Теодор машинально осушил свой бокал. Теперь он чувствовал себя лучше.
— Так вот, — продолжал Тастэ, — когда я вижу, что мосье учит детей из любви к делу, я снимаю перед ним шляпу, хоть он и работает у попов… Значит, у него есть призвание, и мне хотелось бы, чтобы оно было у всех молодых учителей!
Неправда это. Какое там призвание, когда он слышит одни издевки. И не получает от уроков ни малейшего удовлетворения. Тупые и наглые сыновья крупных землевладельцев и торговцев изучают латынь и греческий лишь постольку, поскольку это необходимо, чтобы сдать выпускные экзамены. Вовсе он не любит преподавать. А занимается этим только потому, что боится аббата Ведрина. Сам же он прекрасно мог бы без этого обойтись… Мог бы? Где-то, словно далекий луч света, вспыхнуло сомнение… Мог бы он с легким сердцем от этого отказаться?
Но Тастэ еще не кончил своей речи.
— То, что мосье не платят за его труды, позорит церковь, которой он служит, а ему делает честь…
— Словом, — вмешался Кош, — вы считаете мосье вполне достойным кандидатом для преподавания в светской школе.
Вот теперь Тастэ попался на удочку. Разве мог он с этим согласиться, он, который готов был исключить из системы народного просвещения всякого католика, заподозренного в том, что он поддерживает с церковью или ее сателлитами более тесные отношения, чем того требует соблюдение религиозных обрядов?
— Нет, я этого не говорил, — буркнул он.
— Говорил или нет, но дело до этого скоро дойдет. Как только пансионат святого Иосифа получит субсидию… Действительно, если аббат Ведрин приобщит нашего друга к благам закона Дебре с такой же щедростью, с какой он позволял ему пользоваться благами закона Баранже, он будет величайшим олухом… Да знаете ли вы, господин Гонэ, что, имея звание бакалавра, вы могли бы претендовать на должность младшего учителя, а через три или четыре года стать полноправным учителем и войти в штат?
Госпожа Кош налила Теодору еще баньюля, Теодор выпил и не успел глазом моргнуть, как перед ним снова оказался полный бокал. Голос господина Коша доносился до него издалека, но удивительно отчетливо, и каждое произносимое им слово звучало неопровержимо и веско.
