— Дурак!
— Не сердись, братишка!.. Ты в самом деле находишь, что я слишком стар?
— Во всяком случае, для человека, который собирается разводиться, — да, слишком стар.
Рука, державшая бокал, продолжала выделывать замысловатые движения, но пальцы побелели, видимо, сильнее сжав стекло.
— А я и не развожусь… просто мы расстались, расстались физически… и материально… главное — имущество врозь…
— Но это неслыханно.
— А ты бы предпочел, чтобы я в самом деле развелся?.. Мне казалось, что твоя религия против таких вещей.
— Я бы предпочел, чтобы ты возобновил совместную жизнь с Мадлен.
Бокал с глухим стуком опустился на стол.
— То есть чтобы Мадлен возобновила совместную жизнь со мной.
— А почему бы и нет?
— Если память мне не изменяет, именно она решила прекратить этот эксперимент.
— Ей было трудно жить в рабатском климате.
Анри с намеренной медлительностью наполнял бокалы.
— Ты что, издеваешься надо мной, Жан? Да Мадлен толстела в Рабате не по дням а по часам — так она пристрастилась к арабским сладостям. Кстати, это, пожалуй, единственное, что ей нравилось в Марокко. Она даже и не пыталась приспособиться к тому образу жизни, какой я мог ей предложить.
— Но она ведь согласилась поехать туда с тобой.
— Да, потому что думала, что ее ждет там роскошная жизнь колониальной дамы… ну, ты понимаешь: большой дом, толпы преданных слуг, приемы… словом, все, что описано в экзотических романах… Типичный случай социального боваризма. Лаказы никак не могут примириться с тем, что они все это потеряли. А инстинкт рабовладельцев у них остался… Вот они и разлетаются, как стервятники от вскормившего их трупа… Послушай, а как будет женский род от стервятника?
— Ты несправедлив. Возможно, у Мадлен есть свои недостатки — у кого их нет? — но не все в этой семье колонизаторы и эксплуататоры.
— Имя!
— Ну что ж… Скажем, Катрин.
— Младшая сестра? Потому что она читает «Экспресс» и сочувствует слаборазвитым народам? Не смеши меня, пожалуйста. Слаборазвитые пароды далеко отсюда. А живи они в парке их поместья, все обстояло бы иначе.
— Ты не знаешь, какую бурную деятельность она развила. Она себя не жалеет.
— Именно так и поступают взбесившиеся девственницы. Положи к ней в постель лейтенанта парашютных войск, и могу гарантировать, что на следующее утро она станет исповедовать его идеи.
— Анри, ты омерзителен!
— Хочешь пари? Я, правда, забыл, что ты сам был душкой-военным и, возможно, уже пытался кое-что предпринять в этом направлении… Впрочем, и сейчас еще не поздно. В восемнадцатом веке, знаешь ли, было немало аббатов, которые прибегали к подобным методам обращения заблудших овечек.
