Однако мы заговорились, камрад. Мы ведь договорились, что я сплю первую половину ночи? Будь внимателен и разбуди меня без десяти три, так?
— Будет сделано, — сказал Ойген, поднимаясь. — А я пойду, проверю посты.
— Правильное решение, — одобрил Венк, устраиваясь удобнее. — Завтра будет трудный день. Здесь стоит адская жара. Конечно, Германии нужен весь мир, вот только одного понять не могу — на кой черт ей сдалась эта Африка?
9. ТАМ ЖЕ, УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ
Хорошие таблетки изготовила ИГ «Фарбениндустри»!
Наливаешь в кружку мутную вонючую воду из болота, бросаешь в эту гнусную жижу таблетку, которая вскипает и бурлит в воде, разбрасывая бурые остро пахнущие хлором хлопья и — пожалуйста! — у вас в руках пол-литра ледяной кристально чистой воды. Ойген не сдержался и выпил целую кружку, хотя знал, что ничего хорошего с этого не будет, вода все равной выйдет потом в самые ближайшие часы. Воздух над болотом висел густо, как облако, колыхался от движений просыпающихся в джунглях существ, нависал, давил. День вновь обещал быть жарким. Ойген подумал и залил термофляжку по горлышко. Черт знает, что там будет впереди, а запас воды никогда и никому не мешал. Бойцы команды вслед за командиром сделали то же самое.
Оберштурмфюрер Венк одобрительно следил за действиями бойцов из-под дерева. Ойген не знал, что это за дерево, оно немного напоминало пальму, только листья на нем были мелкие и длинные. И усеяны ветви были маленькими желтыми плодами, на вид соблазнительными, но незнакомыми. Пробовать их не стоило, плоды могли оказаться и ядовитыми. Однако англичанин сорвал ветку с несколькими плодами и безбоязненно принялся лакомиться ими, ловко очищая от толстой кожуры. Один очищенный плод он протянул Ойгену.
— Попробуйте, — сказал он. — Это очень вкусно.
Нежная белая мякоть с привкусом клубники таяла во рту.
Ойген подумал и сорвал еще несколько плодов.
— Только не увлекайтесь, — сказал англичанин. — В больших количествах этот плод крепит. Если у вас диарея, лучше средства не придумать.
Солдат в любой обстановке должен быть свеж, бодр, чисто выбрит и преисполнен оптимизма. Бойцы вели себя так, ровно не понесли накануне потери, каждый из них был самостоятельной боевой единицей, поэтому сожалеть можно было лишь об утрате такой же единицы, способной в нужный момент оказать тебе активную поддержку. Не более. Чувство товарищества в том и заключалось, что утраты не должны были расслаблять, напротив, они заставляли стать тверже.
