Ушли ни с чем. По дороге я объяснил Саньке, почему отступаем. Главное в ситуации, пожалуй, то, что не промолчали, не прошли мимо…
Входишь с улицы и первое, что видишь дома, — хаос в детской комнате. Игрушки раскиданы на диванчике, на полу. Их много, игрушек. У кого из современных детей их мало…
Я пытался с беспорядком бороться. Увещевал Саньку, заставлял убирать игрушки. Санька дулся.
— Почему я убираю, а Леша не убирает?..
Потом как-то попривык и стал бороться за порядок только вечером, перед сном. Мол, прежде чем ложиться, надо все убрать.
Бывало, и вечером забывал об уборке. И сам потом распихивал игрушки под кровать и под диванчик…
Когда наведем порядок в детской и останется немного времени до сна, Санька показывает мне свои рисунки. Он рисует больше красками, чем карандашами. Рисунки «лохматые», ограничивать их четкой линией контура он не умеет или не хочет. Солнце у него синее, зеленое и очень редко — красное или желтое. Бывает, на одном листе — по два-три солнца сразу. Самый частый сюжет — машины на дороге. Он их раскрашивает в яркие «попугайные» цвета. Также любит рисовать войну: танки, пушки, самолеты. Непрерывными линиями обозначает полет снарядов: от пушки до того места, куда они попали. Пропорциональность не соблюдает: стоят на рисунке огромные грибы, а под грибами растут деревья… Его рисунки можно трактовать как портрет его души, которой почти ничего не известно о мире и которая на основе минимальной информации пытается построить гармоничное мироощущение…
Мне вдруг пришло в голову, что на множество задач искал ответы, а главный вопрос пока что и не поставил.
Что дал я как отец ребятам? Решил попробовать ответить на этот вопрос. Причем спрашиваю не в материальном плане — я, мол, дал им одежду, обувку и так далее. Спрашиваю в высшем понимании — что я дал их интеллекту, их душе.
И отвечаю: плохо ли, хорошо ли, но главное — дал им первоначальный образ мужчины, тип мужчины, и они от меня отталкиваются, мне подражают в своем реагировании на мир. Эта истина неоспорима: неоднократно убеждался, что я для сыновей эталон.
Конечно, это уже немало — быть идеалом, с которого новые люди лепят себя. Но ведь от меня-то самого это не требует почти никаких усилий.
Я с ними охотно играю. Им это нужно, их это радует. Не жалею на это времени, хотя у меня его всегда мало. Но ведь и мне эти игры доставляют удовольствие, не только им. Я, конечно, не углубляюсь в игру, как они, но мне так приятно за ними наблюдать, быть соучастником их «предметной деятельности».
