Оливия придвинула к нему салаты, еще налила себе и ему вина.
— Когда же, наконец, наступит завтра?
Выпила. Макс ощутил какое-то напряжение. Все в нем противилось неоправданному веселью Оливии. Ему не хотелось оставаться тут ни минуты.
— Может, поедем ко мне?
— Ты что, спятил, Макс! Я должна эту ночь провести здесь.
— Но почему? — Макс не мог понять.
— Не знаю. Того, вероятно, требует обычай. Что за этим стоит, мне действительно неизвестно.
Оливия опустилась у его ног на колени, облокотилась о них, заглянула в глаза.
— Ты же не бросишь меня здесь одну? Останешься?
— Оливия, ты прекрасно знаешь, что это невозможно.
— И ты тоже! — она рывком поднялась с колен, заходила взад-вперед по кухне. — Ты хочешь оставить меня одну? Оставить? Да? В такую минуту?
— Я приду завтра.
— Завтра, завтра! До завтра еще десять часов, десять долгих часов. Я не выдержу, я сойду с ума! — Оливия неожиданно остановилась возле Макса, прижалась к его груди. — Не уходи от меня, Макс, пожалуйста, останься. Слышишь — ты останешься, останешься! — схватила она его решительно за руки. — Макс, я ведь люблю тебя, люблю! Макс… — зашептали её губы, и Оливия потянулась к его губам. Ладони ее судорожно заскользили по его лицу, сдавили виски. Она стала целовать Макса, гладить, распаляясь все сильнее и сильнее. Её дрожь и волнение передалось и ему. Макс понял, что устоять перед этой женщиной и в этот раз ему не удастся. И он сдался.
Пылкость Оливии была поразительной. Она словно в последнем угаре снова и снова безжалостно набрасывалась на него в спальне, требуя повторения. И лишь насытившись, обессиленная полностью, упала рядом с Максом и тут же уснула. Макс тоже попытался погрузиться в сон, но только закрывал глаза, как в висках начинали учащенно стучать маленькие молоточки. Голова раскалывалась от перенапряжения. Он понимал, что не должен был оставаться с Оливией наедине, не должен был давать ей ни малейшей искры надежды, должен был бежать от нее, скрыться, не поднимать телефонную трубку, ведь он знал, что Оливия была что трясина, увязнуть в которой проще простого, выбраться же — тяжело и мучительно. Но он сам пошел на это. Сам. Хотя нужно было немного подождать, каких-то два-три дня, пока не зароют покойника, пока квартира не освободится от духа Рика Рэнделла. А так все окружающее пропиталось еще большим, гнуснейшим пороком, ведь за стеной снова её муж, который пусть и не слышит больше ничего, не чувствует, не воспринимает, но еще находится здесь, присутствует, существует!
