Шел тем временем 1990 год от Рождения Христова.
В колхозе "Восход Ильича" двигалась с великим ускорением подготовка к Мемориальному Конкурсу монументов в обелисков под общим девизом "Г-н Морозов - жертва Сталинизма!". Святая Церковь объявила г-на сего великомучеником, а пионеры близлежащих селений рыскали по деревням и селам в поисках документов и писем, подтверждающих сталинские репрессии по отношению к г-ну Морозову. Заглядывали пионеры и в деревеньку Плевые Подлески, но там им тоже ничего-ничего не дали!
Растолкав толпу, Мерлин пошел прочь. Испугался непонятного и сложного. Страх перед, кажется, горем смял.
Так Мерлин ушел из дома.
Дракон стережет храм, овладев им. Убей его, сдери с него кожу и выложи ею ступени, ведущие в храм. Зосима Панополитанский. VI век.
Иногда хотелось Олегу Мерлину быть настоящим альбиносом. Впрочем, черт знает зачем, однажды года три назад перекрасил он свои цвета песка прибалтийского волосы в цвет черный. Впрочем, потом полинял.
А в 3 (три) часа открылся бывший пив-бар "Рьябинушка" и припухшие с голоду рокеры устремились дринчать и хавать.
Позвонил Мерлин Кате - странно: никто не брал там трубку.
В толпе таковых оболтусов выделялись, пожалуй, три человека: некая герла с длинным рыжим хаером (герлу звали Крыша 8-ая (восьмая)), розовощекий Тратотар Спельциписмунс и - худющий крокодилоподобный музыкант Траван Дубович Сиропкин. Двое последних оживленно беседовали. Тратотар вертел своим указательным пальцем в табачном дыму и настойчиво ухал:
"...Ни-не-го не доказывает, батенька, дык, не я - я, а как раз начало Эпохи Дзъунь-ом..."
На что Траван, ожесточенно пытаясь пробить громкими и решительными хрюками свой сопливый нос, пыхтел:
"Ты, блин, эта... х-р-р... ак! это, блин, ништяк, блин, я сейчас, понимаешь, работаю над, как бы это... сольным проектом, который... х-х-р-р-р...
В кофушу вошел Олег. Узрев Тратотара, зло улыбнулся и направился к разговору.
"Батенька, дык..."
"Х-г-г-р-р-р!.."
Подойдя к столику, Олег осторожно взял тратотаровскую чашечку с кофием и отпил половину. ("Х-х-ы-ы-р-р...", "Дык, мол..."
"Мерляша! - возопил наконец Спельциписмунс, распахивая свои объятия, браток, дык, живой!.."
Обниматься, однако, не стал, но, отобрав у Олега свою чашечку, допил, что там осталось и:
"Ты идешь с нами, - добавил он после некоторого молчания, - на сейшн."
"Какой?"
"У него," - Тратотар показал ложечкой на Травана.
Траван же как-то ни к месту проговорил внезапно упавшим голосом:
