Нет, так дело не пойдёт. Пожалуй, лучше задушить её подушкой. Но на единственной в подвале подушке, как раз и спала эта самая девочка, которую надо было убить. Что это вообще за девочка? Ах да! Это же дочь, которая в чём-то провинилась и заслужила наказание. Только вот убить её почему-то очень сложно.
Вдруг женщина рассмеялась низким, полузадушенным голосом, прозвучавшим в тишине, как хриплое карканье. Ничего сложного! Надо просто разбить ей голову табуреткой! И лучше всего для этого подойдёт низенькая дубовая табуретка, на которой в углу стоит пустая корзина для хлеба.
Женщина отшвырнула ногой бесполезный нож и направилась в угол, утопающего во мраке помещения. Она отбросила лёгкую, как пёрышко корзину, предварительно заглянув в неё, не осталось ли на дне хлебных крошек?
Табуретка действительно была будто специально создана для убийства. Приземистая, небольшая, но тяжёлая. Её ножка легла в руку, словно изначально предназначалась для того, чтобы быть рукояткой дубинки. Мать придирчиво взвесила это орудие в руке, перевернула сидением вниз, удовлетворённо кивнула, затем повернулась к своему ребёнку и… замерла в недоумении!
Девочка уже не лежала, а сидела на своём импровизированном ложе. Но не это заставило мать замереть на месте с табуреткой в руке. От ребёнка исходило сияние! Её дочь светилась, словно маленькое солнышко и от этого зрелища у матери подкосились ноги. С грохотом покатилась по полу выроненная табуретка. Девочка медленно повернула голову в сторону матери и открыла удивлённые, ничего не видящие глаза. Судорожно перебирая ногами, женщина отползла в дальний угол подвала и закрылась руками, выставив их ладонями вперёд. Она не могла видеть сейчас свою дочь, она вообще ничего не соображала, панический страх совершенно погасил её сознание!
— Атаман! — громыхнул голос откуда-то сверху. — Здесь есть люди!
Из открытого настежь люка, заслонив на секунду яркие солнечные лучи, в подвал спрыгнуло, что-то большое и тёмное. Девочка так же медленно повернула голову в сторону этого существа, которое в лучах света казалось огромным и бесформенным, и произнесла слабым тоненьким голосом:
— Папа?
— Не знаю, кроха! — ответил бородатый разбойник, которому низкий потолок подвала не давал распрямиться во весь рост. — Я не часто бывал в этом городе, но может быть я и впрямь твой папа!
С этими словами он сгрёб ребёнка огромными ручищами и поднял над головой, просунув в подвальный люк.
