Внезапно воздух вокруг невыносимо задребезжал, как если бы я очутился в плену гигантских и хриплых голосовых связок. Это чувство было мне уже знакомо. Оно затмевало собой всё. Свободу от инфразвука я ощутил только внизу, когда опять жестоко рухнул на спину. И вновь на меня посыпались секущим ливнем пули. Бессильно отвернувшись от них, я пополз навстречу неясным силуэтам руин от небоскреба, в надежде укрыться от огня. Где-то совсем рядом жахнул ракетный удар, оглушив и отбросив меня в обратную сторону.
Очередная волна контузии, прокатившаяся по изрешеченному телу, сделала мысли равнодушней. Я начинал смиряться с тем, что мне не выбраться. Но…
…неужели мне больше не суждено увидеть Марту? Она меня ждет.
Она меня ждет, – глупо повторил я внутри себя, чувствуя, что вес этих слов с геометрической прогрессией растет, заполоняя собой все сознание. Я обещал, что догоню. И она ждет…
В моей голове зарождалось зерно невыносимой, истерической ярости. Она ждет… А они задерживают…
Я поднялся на одних пятках. Меня душило от распирающих эмоций. Им было слишком тесно. Слишком яркие и обжигающие, чистая энергия, что стала преобразовываться в избыточное тепло.
Воздух вокруг меня начал пугающе быстро раскаляться. Но я не чувствовал его температуры, я все равно был горячее, я был его источником, навредить он мне никак не мог. Свистящие со всех сторон пули оплавлялись, обжигающим плевком расплескиваясь о грудь. Я с силой вознес руки к небу и туман вокруг меня стал багроветь. Пыль испарялась. Я разгонял море частиц вокруг себя, с психопатическим нажимом изрисовывая ими пространство.
Через несколько крайне напряженных минут, когда пальба прекратилась, со всех сторон вдруг стали доноситься испуганные крики. Я стоял все в той же позе, поглощенный все той же сводящей с ума деятельностью. Но в голове будто зажегся вечный двигатель, одна и та же повторяющаяся, самовосполняющаяся мысль. Сжечь их всех! Разбитый асфальт вокруг меня сворачивался комками, спекался, начинал течь маслянистым ручейком. Арматура и штыри, торчащие из обломков, стали опадать и размягчаться, как разогретый в ладошках пластилин.
Дивизия спецвойск вперемешку с неприкосновенными, что в кольцо зажала утонувший в дыму Айсберг, в смятении отступала. Туман, что они окружили, наливался свекольным цветом, и от него разило жаром преисподней, от которого всем становилось трудно дышать. Несколько уже успели упасть в обморок. Наземная техника, танки и зенитные установки тяжело разворачивались назад. Из некоторых броневиков с воплями выскакивал экипаж, их лица были красными, распаренными, а руки обожжены. Колеблющееся марево всходило над опаленными останками небоскреба. Становилось все хуже.
