С несколько секунд ничего не происходило. Мы молча смотрели друг на друга, я приходил в себя, а он не был уверен в том, что делать дальше, но в мозгах у каждого с ощутимой слышимостью мелькали мысли, беглые решения, спорные тактические ходы…
Внезапно он с неожиданной силой швырнул в меня неисправное ружье, а сам взрывоподобно ринулся следом. Увернуться я не успевал, разве что чисто рефлекторно попытался остановить снаряд встречным воздухом, как и Гордона. Но воздух едва ли мог его замедлить. Вложив всю скорость своего рывка, всю развившуюся инерцию и преумножающую силу безукоризненно сформированного импульса в удар, что шел от самой ноги и заканчивался металлической насадкой на перчатке, он со свистящего размаха заехал мне прямо в глаз.
Раздался глухой, немного чугунный звук. Моя голова мотнулась, но к своему удивлению, на ногах я устоял, хоть и в ушах страшно зазвенело. Тряся головой и пытаясь прилепить на место висящий над глазом окровавленный лоскут кожи, я постепенно смог расслышать рядом болезненный вой, заглушаемый маской. Гордон пятился, вцепившись в свое предплечье, деформированная кисть безжизненно болталась.
Улучив момент, я метнулся к нему, чтобы добить собственными кулаками, но тот хоть и криво, но отпрыгнул, по-прежнему нянча свою изуродованную руку. Увернувшись от еще пары ударов, он побежал обратно и скрылся за углом коридора.
– Стой!
Побежав за ним, я вслепую заставил осесть верхнее перекрытие. Искрящиеся кабели и трубы, как вермишель из дуршлага, провисли, отрезая ему путь к бегству. Гордон заметался на месте. Движения уже не такие скупые и безошибочные, как раньше, много лишних, несмотря на прорву времени на размышления. Он в отчаянии.
Встроенный в стену аварийный сейф рядом с ним брызнул стеклом, из него вылетел огнетушитель и просвистел над отклонившейся до хруста в шее головой. Баллон завращался вокруг него, как обезумевший электрон вокруг атомного ядра. Озверев, я остановил огнетушитель напротив него так, чтобы шлейф смотрел точно в грудь.
– Попробуй увернись! – проревел я и обнулил земную инерцию предмета. Готов поклясться, что в затемненном визоре его шлема увидел мелькнувшую в глазах безысходность. Учитывая скорость его мыслительного процесса, это была безысходность, длящаяся вечность…
Звуковая волна взрыва был тверже самых прочных сортов стали. Я обнаружил себя в самом конце коридора, внутри проломленной перегородки. В бок впилась какая-то скоба. Скрепя зубами, я вытащил ее, мельком подивившись тому, как было мало крови. Зажимая раненый бок, я побежал к месту кончины Гордона. Как и следовало ожидать, от него ничего не осталось. Хотя, кажется, этажом ниже через провал в полу я разглядел под обломками нечто похожее на ступню. Да, это точно был его ботинок…
