Тесный коридор, по которому они бежали, вдруг содрогнулся, как некогда пищевод проглотившего меня кашалота. Пол пошел горбами, стены вздувались и стискивались, отрезая путь. Неприкосновенные запаниковали. Многие стали протискиваться кто куда, но застревали, и из них выдавливало внутренности. Арматура обвивала ноги и шеи самых ретивых, удушая или впиваясь в жизненно важные места. Остатки коридора, как выжимаемую после стирки простыню, скручивало спиралью. Верхние опоры не выдержали, и еще два уровня обрушились вниз.
Закончив с отрядом, я побежал дальше, прыжком преодолел заевший эскалатор. Кажется, он был здесь предусмотрен для инвалидов. Преодолев еще один обесточенный коридор, с разгону вышиб дверь и… был оглушен страшным гулом в ушах. Схватившись за виски, я пытался съежиться, сжаться в плотную точку, чтобы во мне не осталось ничего, что могло бы так невыносимо соударяться. Горячая волна пробежала по телу. Вспышка моего гнева была осязаема. Проем, в котором я стоял, искривило, будто в него протиснулся толстяк, плиты на полу потрескались, а неприкосновенного отнесло в самый конец коридора. Выпавшее оружие запрыгало вслед за ним.
Но не успел он упасть, как уже встал. Кажется, еще в полете он извернулся и приземлился в позу спринтерского бегуна, готовящегося к старту. За эти миллисекунды, пока приходил в себя, я узнал лейтенанта Гордона.
В пару невероятных прыжков он оказался рядом с ружьем, на которое я не мог никак воздействовать. Стальной пол уже пошел волной под его ногами, но Гордон это предвидел – за полсекунды он, не сбавляя темпа, перенес ногу на стену, вторую… еще шаг… Он побежал по стене, лихо подхватил пушку с взбугрившейся плиты… Моментально прицелился и…
…стена под его ногой провалилась, как в сугроб, но дуло незамедлительно взмыло вверх, вслед за закрутившимся в сальто-мортале рукой и телом. Увернувшись очередным акробатическим пируэтом от пытающихся сомкнуться за ним стен, Гордон упруго приземлился в стрелковую стойку и сразу же пальнул.
И снова боль заслонила собой весь мир, вялость растеклась вдоль мышц, голова затряслась, как пластиковый стаканчик в дрожащих пальцах попрошайки. Одним лишь изумлением, что какой-то один человек способен меня остановить, я раздавил парализующую боль, я резко прочертил ладонью воздух, отчего тот сухо защелкал, а уцелевшие лампы от мощного электромагнитного импульса заморгали, некоторые лопнули от скачка напряжения. Ружье в руках Гордона заискрило и вышло из строя. Он замер, растерянно глядя на него. И как же я не додумался до этого раньше…
