— Не вы ли автор произведения «Прогулка скептика»? —* вкрадчиво спрашивает он и думает: «Сейчас ты снова отопрешься, и я прижму тебя, ибо рукопись эта в моих руках»*
Но это понимает и Дидро, и потому он говорит;
— Да, я автор этого сочинения!
Беррие едва сдерживает охватившую его ярость.
— А где же рукопись этого произведения? Не могли бы вы предъявить ее нам?
— Никак не могу, поскольку ваши молодчики давно уже отобрали ее у меня.
Больше Беррие не выдерживает. Он стучит кулаком по столу с такой силой, что секретари подскакивают на местах,
— Прекратите писать! — кричит он им, а затем с пеной у рта набрасывается на Дидро: — Вы отрицаете очевидные вещи! Вы стремитесь обмануть правосудие! Да знаете ли вы, несчастный, что грозит вам за это?
Поскольку допрашиваемый молчит, он продолжает с нарастающей злобой:
— Вы прикидываетесь сумасшедшим, но это вас не спасет! Вас освидетельствуют врачи! Я сгрою вас в тюрьме!..
— Кто здесь прикидывается сумасшедшим, я не знаю, — тихо говорит Дидро, — по поверьте, мне нечего ответить,
— Вон! — хрипит Беррие. — Уберите же его отсюда!..
И когда Дени уводят, он делает дрожащей рукой пометку на полях протокола: «Чрезвычайно опасный преступник».
«Чрезвычайно опасный преступник» сидит на нарах и пишет. Он уже забыл, где находится, — до этого ли ему сейчас? Он занят важным делом: составляет «Проспект «Энциклопедии», в котором читатель найдет разъяснение о характере и задачах труда. Ему бы, конечно, не помешали многочисленные заметки, хранящиеся в папках его кабинета да и несколько книг в придачу, но что об этом думать?.. Ничего, обойдется и так.
Дидро пишет: «Труд, публикуемый нами, уже не является делом будущего»...
Эх, хорошо сказано... Но будет ли он, этот труд?.. Будет. Обязательно будет.
Дидро продолжает:
«Никто еще доныне не начинал столь великого дела или, по крайней мере, никто не мог довести его до конца... Большинство трудов этого рода появилось в предшествующем веке, и они не были в полном пренебрежении. Считалось, что если они и не очень талантливы, то, по крайней мере, свидетельствуют о трудолюбии и знаниях. Но что могли бы значить для нас эти энциклопедии? Какой прогресс совершили с тех пор науки и искусства! Сколько ныне открыто истин, которые тогда и не снились! Истинная философия была в колыбели; геометрия бесконечного еще не существовала; экспериментальная физика едва появилась; диалектики не было вовсе; отсутствовал критический подход к источникам. Декарт, Бойль, Гюйгенс, Ньютон, Лейбниц, Бернулли, Локк, Бейль, Паскаль, Корнель, Расин и другие либо еще не существовали на свете, либо еще не писали. Дух исследования и соревнования не воодушевлял ученых; дух точности и метода еще не подчинил себе различные виды литературы...»
