— Перед вами, молодой человек, возможность выбора.
Вы хозяин своей судьбы. Если вам не угодно служить правосудию, послужите здоровью людей. Одно из двух: вы будете или юристом, или врачом — третьего вам не дано, да оно и не требуется!..
Дени удивлен. Это что-то новое! Врачом... Но почему, черт возьми, врачом? Он не имеет никакого влечения к медицине... И не очень верит в нее...
Мэтр Клеман ждет.
Но Дени не торопится с ответом.
Прокурор не выдерживает:
— Вы поняли меня, молодой человек? Я не требую от вас объяснений и аргументов. Я прошу лишь, чтобы вы ясно сказали, что вы предпочитаете!
И Дени вдруг выпаливает:
— Ничего!
От неожиданности мэтр вскакивает с кресла:
— То есть как «ничего»?! Что это значит? Как прикажете вас понимать?
— Очень просто. Я не стану заниматься юриспруденцией, поскольку она бессмысленна, и не буду врачом, потому что не хочу убивать людей.
— Чего же вы, наконец, хотите? — повышает тон прокурор. — И кем собираетесь стать?
— Кем? Да так, никем. Я люблю то, чем занимаюсь, и не ищу ничего другого. Мне не нужны ни должности, ни звания, было бы лишь интересно жить на свете!
Мэтр с шумом падает в кресло.
Разговор окончен.
«Ну и слава богу, — думает Дени, складывая в сак свое нехитрое имущество, — наконец-то поставлены все точки над «и» и я буду свободным».
Он без сожаления покидает уютную квартиру прокурора и снимает маленькую комнатушку где-то под крышей.
Впервые в жизни он чувствует себя независимым. У него остались кое-какие сбережения от прежде высланных отцом сумм. Запросы его скромны. Большую часть дня он читает у себя на мансарде, затем прогуливается по Парижу, заводит случайные знакомства, иногда посещает Французскую комедию.
Но чаще всего он бродит по набережным Сены, где притаилось множество книжных лавок и ларьков. Что может быть приятнее, чем рыться в стопе старых книг и вдруг обнаружить среди них нечто, целиком отвечающее твоей душе! Сколько открытий сделаешь здесь в течение всего лишь одного-двух часов!..
Особенно регулярно посещал Дени лавку Бебюти.
Правда, если быть откровенным, следует сказать, что привлекали его сюда не только книги.
У букиниста была юная дочь Габриэль.
Она могла бы воспламенить любое сердце.
Круглое личико, маленький носик, нежный румянец и детски-наивное выражение пленительных губок — все это, казалось, предвосхищало головки Грёза, которыми два десятилетия спустя художник создал себе имя. Впрочем, здесь нет ничего удивительного, ибо два десятилетия спустя именно Грёз стал мужем этой красотки и сделал ее своею постоянной моделью. Но пока за ней ухаживал Дени Дидро, и книга, полученная из ее крохотных ручек, доставляла ему двойное удовольствие.
