Он рассмеялся, и она увидела, что у него не хватает многих зубов. Вдобавок крошки цеплялись к усам, когда он откусывал булку. Но его вид не вызывал у нее ни малейшего раздражения.
Торбьёрн смотрел на нее как-то странно. Как будто смущался, как будто хотел поговорить о чем-то, но не решался.
– Твоя мама любит поспать.
– Она может проваляться в кровати весь день.
– Жаль, что она пропускает завтрак, это лучшая трапеза за весь день.
На нем была грязно-серая майка, и Мея чувствовала запах немытого тела, как только он начинал двигаться. И как справляется с этой проблемой Силье? Может, старается не дышать, когда лежит рядом с ним? Закрывает глаза и думает о лесе?
Торбьёрн вытер руки о брюки и провел тыльной стороной ладони по засеянным крошками усам:
– Моя матушка сейчас лежит в своем гробу и ухмыляется, Мея. В этом я точно могу поклясться.
– Да? И почему же?
– Потому что ты сидишь здесь. Она постоянно твердила мне, что я должен обзавестись детьми. В ее понимании это было важнее, чем просто найти себе женщину. Иметь кого-то, кто позаботится о земле, когда ты сам станешь старым и немощным.
Мея не знала, что ответить, поэтому потянулась за олениной. Положила большой кусок на хлеб и сразу же жадно вилась в него зубами. Надеялась, что это обрадует старикана. И он действительно улыбнулся.
Торбьёрн вылил остатки кофе в термос и потянулся за наушниками. Мея понятия не имела, в чем заключалась его работа, знала только, что он проводит целые дни в лесу. Как обычно, уходя, он надел зеленую куртку с кожаными накладками на локтях и оранжевый жилет, не сходившийся у него на животе.
– Не забудь, в сарае есть велосипеды, если тебе надоест сидеть здесь, – сказал он на прощание.
Когда Торбьёрн ушел, она приоткрыла дверь в комнату Силье. Ее встретил кисловатый запах от пепельницы и недопитого вина. Мать лежала, раскинув руки и наклонив голову к плечу, как Иисус на кресте. Словно мертвая. На бледной коже, подобно синякам, выделялись соски. Грудная клетка поднималась при каждом вдохе. Именно в этом Мея всегда стремилась убедиться в первую очередь – в том, что мать дышит.
– Ты проснулась?
Она на цыпочках подошла к Силье, сунула руки ей под спину и, опершись о матрас, повернула на бок. Силье не издала ни звука, ничем не показала, что она в сознании. Мея подогнула худые колени матери к животу, и теперь та лежала, свернувшись калачиком. Еще несколько усилий, и лицо Силье оказалось у края кровати. Так было безопаснее всего. В случае, если мать будет блевать во сне.
