* * *
Когда звонок телефона нарушил тишину, Лелле от неожиданности расплескал кофе, и только спустя время сердце перестало частить. Он подумал, что ему никогда уже не привыкнуть к этому звуку, телефон для него стал предвестником беды.
– Я проверил того мужчину… ну, из Хедберга, – сказал Хассан.
– И?
– Похоже, у тебя нюх на всякую мразь. Имя этого господина – Рогер Ренлунд. Его судили за изнасилование в семьдесят пятом и еще за избиение женщин в восьмидесятые… Теперь он на пенсии по инвалидности и вроде как унаследовал усадьбу в Хедберге после родителей. Живет там один с одиннадцатого года.
– Один? Ты уверен?
– Во всяком случае, он единственный числится по этому адресу, да.
– Он сказал, что звонил своей старухе. Я проверил потом номер, он принадлежит дому престарелых в Арвидсъяуре.
– Скорее всего, она работает там. Или ему нравятся пожилые дамы. Геронто… как его… фил, – блеснул познаниями полицейский. Рот Хассана был набит едой, когда он говорил.
Лелле бросил взгляд на кухонные часы. Они показывали пять минут первого. Обеденное время для нормальных людей.
– Ты встретишься с ним?
– На каком основании? Потому что у него футболка с изображением Лины? Такие есть у половины Норрланда.
Пальцы до боли сжали телефон.
– О’кей, – буркнул Лелле. – Я понимаю.
– Лелле, – устало сказал Хассан, – только не наделай глупостей, ладно?
Лелле сидел с опущенными жалюзи и изучал спутниковую фотографию усадьбы Рогера Ренлунда. Она стояла уединенно, сзади вплотную примыкал густой лес, а спереди раскинулся дикий луг. Загоны, судя по снимку, были пустые, ни коров, ни лошадей. Хлев, три небольших сарая и курятник… Возможно, погреб в правом углу участка, но это было трудно понять. В любом случае, места, чтобы спрятать кого-то или что-то, хватало. До ближайших соседей – почти пять километров. До владений Рогера Ренлунда никому дела не было, и это было большим плюсом, если щербатому есть что скрывать.
Лелле не хотел зацикливаться на подобных мыслях, но они были его единственным утешением. Он ведь отказывался верить в смерть Лины и с самого начала заявил Анетт, что кто-то держит их девочку у себя. Кто-то в этом мире знал, где она находится, и он собирался найти ее, пусть даже ценой собственной жизни. В первое лето он стучался к каждому подозрительному мужику и просил разрешения заглянуть в подвал и на чердак. Его встречали и проклятиями, и горячим кофе – по-разному, и, убедившись, что Лины нет, он чувствовал еще большее опустошение. Со временем он пришел к мысли, что Норрланд – умирающая земля. Здесь царило одиночество. Оно было разлито повсюду и распространялось, подобно эпидемии. И он все больше осознавал, что одиночество поглощает его самого.
