Итак: у светски-социального общения при дворе и в придворном обществе своеобразное двойное лицо: во-первых, оно выполняет функцию, свойственную нашей частной жизни, — дает расслабление, удовольствие, развлечение; одновременно оно выполняет функцию, присущую нашей профессиональной жизни, — является непосредственным инструментом карьеры и самоутверждения, средой восхождения и падения, исполнением общественных требований и обязанностей, переживаемым как личный долг. В одном событии придворной жизни, может быть, сильнее акцентируется одна сторона, в другом вторая. Исключить можно скорее приватную сторону, чем публичную. Это двойное лицо выражается в дифференциации общественных комнат жилища. При встречах в — «appartement de société» более сильный акцент делается, конечно же, на удовольствие и развлечение, но не забыта и другая, более публичная, сторона дела. Во время же тех встреч, для которых открывают парадные помещения, на первом плане оказывается публичный характер гранда, обеспечение интересов и притязаний его дома.
8.
В конце эпохи ancien régime герцог де Круа как-то сказал: «Большую часть знатных семей разорили дома» (Се sont les maisons qui ont crasé la plupart des grandes families)[36].
To, что люди разоряются через свой дом и ради своего дома, — этого невозможно понять, пока мы не постигнем одновременно, что в этом дворянском обществе величина и пышность дома являются выражением прежде всего не богатства, а ранга и сословия. Внешний вид каменного дома в пространстве есть для знатного вельможи и для всего придворного общества символ положения, значения, ранга его «дома» во времени, символ его переживающего поколения рода — а тем самым и его самого как живого представителя дома.
Высокий ранг обязывает иметь и «содержать» соответствующий ему дом. То, что с точки зрения буржуазного хозяйственного этоса представляется расточительностью, — «если ему приходилось влезать в долги, почему же он не ограничивал себя?» — есть на самом деле выражение своеобразного сословного этоса знати. Он вырастает из структуры и механики придворного общества и является одновременно предпосылкой сохранения этой механики. Он не был избран свободной волей.
Это видно уже по тем понятиям, которыми обозначали различные типы домов. Дом купца не называли «hotel». «Hotel» — это обозначение для особняков высшей придворной аристократии. Не исключено, что в течение XVIII века это понятие спустилось несколько ниже и стало обозначать, например, дома богатых налоговых откупщиков. Но, во всяком случае, Энциклопедия еще с полной определенностью констатирует: «Жилища получают различные названия сообразно различной сословной принадлежности тех, кто их занимает. Говорят о „доме“ буржуа, об „особняке“ знатного дворянина и о „дворце“ принца или короля»
