— Вовсе не животные вытащили твое добро наружу.
В горле Расмуса застревает ком. Его добро?
— Извините? — поворачивается он к старику. Не может не повернуться. Не после того, что тот сказал.
— Не передо мной извиняться надо, не передо мной…
Расмус сжимает в карманах руки. Делает шаг обратно к старику.
— Какие-то проблемы?
Тармо смеется неустойчивым, диссонансным старческим смехом.
— Проблемы теперь у тебя, не правда ли?
— Ты знаешь, кто я?
— Зачем мне? А вот они знают. Они знают все.
Полиция, холодеет Расмус. Но в ту же секунду от сердца отлегает.
— Маалусам лучше не гадить, иначе сам окажешься в полном дерьме. В полном-преполном дерьмище. — Старик морщит нос, словно и правда чует вонь.
— Маалусы, ага, — глупо улыбается Расмус. Старик совсем поехавший. Ладно, главное, что не полиция.
— Это они вытолкнули наружу ту дрянь, что ты им закопал.
А вот это уже нехорошо. Расмус выдыхает.
Старик слепой и понятия не имеет, кто перед ним и как он выглядит. Он не представляет угрозы. Не надо его трогать, тем более пока полиция здесь. Он все равно ничего не сможет им рассказать, кроме какой-то бесовской сказки. У него нет и не может быть никаких доказательств. Может, он каждому прохожему это впаривает.
— Зря ты выбрал этот древний лес. Всем было бы меньше хлопот.
— Проспись, дедуля, — зло бросает Расмус. Ему совсем не смешно.
— Это я успею, — соглашается Тармо. — А вот тебе спать не советую. И так мало времечка твоего осталось…
— Заткнись, псих!
Расмус поворачивается и направляется к банкомату.
— Держись подальше от леса! — кричит Тармо, вцепившись пальцами в колени. Расмус от неожиданности наступает в лужу. Старик за спиной что-то бормочет, но Расмус больше не слушает. До него долетает лишь:
— …они очень не любят тех, кто убивает жив… — Тут старик заходится кашлем, и Расмус морщится оттого, что по спине у него почему-то пробегают мурашки.
Вскоре он уже за безопасной дверью, нажимает на кнопки автомата. «Я и не убивал животных, — думает он, забирая карточку из банкомата. — Не убивал животных».
«Потому что они очень не любят тех, кто убивает живых существ», — думает Тармо, повторяя и повторяя про себя — берегись, берегись, берегись, хотя и знает, что Расмусу уже не помочь. Да и надо ли? Он сам виноват.
Когда Расмус выходит на улицу, из подъехавшего таллиннского автобуса выгружаются пассажиры. Старика уже не видно.
*
Урчание под землей отдается легкими вибрациями на поверхности. Ближайший к лесу домик, маленький, деревянный, покрашенный морилкой, с красными оконными рамами, слегка вздрагивает — его обитатели, как обычно, решают, что недалеко проехал грузовик, и даже не смотрят в окно, садясь обедать. Урчание напоминает просыпающийся мотор, готовящийся к работе, — и они действительно готовятся к работе. Человек из дома у дороги сам назначил этот день — день, когда они выходят из своей размеренной подземной спячки. Не первый и не последний.
