Маленькие и злые | страница 66

— Скоро! — Песецкого вырвало последними остатками собственной воли.

Женщина приподняла черную вуаль. Увидев ее лицо, учитель хотел закричать. Но не смог.

*

Темная комната похожа на душный чулан, куда дети складывают надоевшие игрушки. Он лежит на кровати, сложив руки на груди, как покойник. Но он жив. Или ему кажется?

Он силится пошевелиться, что-то сказать, но только моргает и тихо мычит. Слезы ручьями катятся по вискам. Последнее время — он не знает, сколько прошло дней, лет — он видит только потолок, с которого свисают мотки, веревки и кружева нитей. Они оплетают его по рукам и ногам, впиваются в каждую пору, каждую мышцу и клетку тела.

Он должен быть тихим и послушным, чтобы мать вспомнила о нем. Чтобы богородица захотела снова с ним поиграть.

Он хочет почувствовать себя живым.

Алиса Юридан

Качели скрипят с каждым взмахом, и скрип этот перемежается детским смехом, режущим Расмусу ухо; под ногами ворох сырых листьев, пахнет прелой травой. После дождя зябко, но ни дети, ни Расмус этого не замечают. На ржавой перекладине качелей — ярко-розовая, выбивающаяся из унылой осенней картинки жвачка; кто-то прилепил ее час или два назад. В метре от них — уроненный облизанный чупа-чупс, красный, глянцевый, тоже очень яркий. Облепленный муравьями; они ползут и ползут к нему тоненькой цепочкой и, кажется, готовы сожрать его целиком. Именно на двух этих пятнах — ярко-розовом и красном — Расмус пытается сосредоточиться, раз уж тело не слушается и не готово уйти прочь. Пытается отвлечься от того, что так навязчиво бьется в голове. Взмах. Скрип. Смех. Взмах. Скрип. Смех. Расмус нашел то, что искал, но все еще колеблется. Жертва определена, но есть еще шанс отказаться от задуманного. Хоть того и требует каждая клетка его тела, Расмус не хочет убивать.

Но знает, что убьет.

*

Анника крепко держит маму за руку, шагая по лесной тропинке. Десять минут — и они на пляже, еще пять — и одеяло расстелено, книжки, игрушки и бутерброды с термосом вынуты из рюкзаков. Кое-что Анника приберегает: чувствует, что маме может не понравиться, что она взяла чужую вещь. Впрочем, если вещь эта валялась посреди леса (ладно, торчала из земли, полузакопанная), наверное, она никому и не нужна. Анника заприметила ее по дороге на пляж, когда почувствовала, что выпитый незадолго до выхода лимонад просится на свободу, и мама отвела ее за кустики, а сама осталась следить, чтобы Аннику никто не видел. В лесу не было ни души, и Анника спокойно сделала все, что требовалось, не отрывая взгляда от того, что виднелось из-под листвы в метре от нее. Цвет был идеальным. Размер и форму нужно было примерить. Находка скрылась в рюкзачке за секунду до того, как мама повернулась и позвала дочь на тропинку. Это было пятнадцать минут назад, и Анника уже изнывала от желания заняться наконец делом.