В доме нашелся даже круглый бальный зал с колоннами. Его большие, от пола до потолка, французские окна выходили в парк. Среди деревьев просматривалась рябая гладь болотистого озера, заросшего камышом и рогозом. Закончив экскурсию, Песецкий поблагодарил Магду и остался один в своих покоях. Измотанный и уставший, он не раздеваясь растянулся на кровати и почти сразу заснул.
*
Во сне Песецкий сидел один в темном зале кукольного театра и наблюдал за представлением. На сцене маршировали маленькие солдатики, кружились хрупкие танцовщицы, прыгали и крутили сальто разодетые в пестрые костюмы арлекины. Учитель смеялся и радостно хлопал в ладоши, наблюдая за маленькими человечками, почему-то уверенный, что они настоящие, живые и ими никто не управляет. После очередной овации он услышал за спиной хриплый смех. Обернувшись, Песецкий понял, что пространство, которое он поначалу принял за зрительный зал, оказалось другой сценой, гораздо большей, а за ним из бесконечной темноты наблюдает зритель. Учитель не мог никого и ничего разглядеть, но от хриплого смеха и аплодисментов, больше похожих на стук костей друг о друга, по спине побежали мурашки.
Во сне он снова развернулся к куклам и увидел, как те неподвижно выстроились в ряд и смотрят на него большими стеклянными глазами. Их рты беззвучно открывались в такт смеху, хрипу и шепоту из темноты. Когда опять раздались громкие стучащие хлопки, Песецкий…
…проснулся и, разлепив глаза, несколько мгновений не мог сообразить, где находится и проснулся ли он. Стук из сна продолжался, пока он не понял, что это стучатся в дверь. Легкие монотонные удары с равными интервалами между ними отдавались в ушах.
— Да-да. — Учитель сел в кровати, постаравшись придать голосу бодрости.
— Пан учитель, — раздался из-за двери голос Магды, — мужчины собрались в комнате для разговоров. Пан генерал просил позвать вас.
Точно, Пекось говорил что-то насчет коньяка и мужской компании. Глянув в окно, Песецкий увидел, что уже почти стемнело, комната тонула в полумраке. Сколько же он проспал?
— Да, пани Магда, благодарю вас. Я приду, не заставлю пана генерала ждать.
Когда шаги удалились, Песецкий встал, оглядел себя и быстро умылся холодной водой из рукомойника. Комнату отдыха он нашел не сразу: с десяток минут блуждал по темным коридорам, тыкался в запертые двери и ростовые портреты суровых вельмож и рыцарей. Наконец, услышав впереди приглушенные голоса, пошел на них, пока не оказался перед раскрытыми настежь двустворчатыми дверями, которые вывели его в ярко освещенную залу. В креслах сидели знакомые учителю генерал и Чеслав Батлейшик, третьим был худощавый и черноволосый молодой человек, который оказался старшим сыном Пекося. Францишек отучился в кадетском корпусе в Варшаве и приехал погостить у родителей перед отправкой к месту службы. На нем красовался изящный, украшенный шнурками кавалерийский китель, сам генерал был все в том же увешанном орденами парадном мундире. Батлейщик сидел в просторном кресле, из-за чего казался еще меньше. В руках у мужчин были бокалы с коньяком и толстые сигары. Голубоватый дым поднимался к высокому потолку.
