— Ты недоволен? — спросила София.
— Нет, это ко многому обязывает. Люди смотрят на тебя и ждут экстравагантных выходок.
София рассмеялась.
— Чего ты смеешься? — удивился СиСи.
— Я вспомнила тебя, вспомнила, каким ты был неугомонным бунтарем.
— Да ты и сама, София, была не лучше.
— По–моему, это семейное, — сказала София, — и наши дети унаследовали нелучшие наши качества.
СиСи глубоко вздохнул и сокрушенно покачал головой.
— И Тэд последний?
— Да, — согласилась София, — настал, наконец, и его черед вылететь из гнезда.
— Ты, наверное, считаешь меня слишком жестоким, но я хочу, чтобы Тэд рассуждал более здраво.
— Более здраво, чем ты? — улыбнулась София.
— Более здраво, чем я, рассуждать невозможно. А ему не хватает рациональности, он слишком импульсивен и доверчив.
— Если ты считаешь, что я одобряю его поступок, — сказала София, — то, конечно же, нет. Но он должен решать за себя сам. Если ты, СиСи, или я начнем решать за нашего сына, то он никогда не будет счастлив. Пусть он даже обманется в жизни, но узнает, что совершил ошибку сам, а не мы совершили за него.
— Ты, София, ему потакаешь.
— Но это его жизнь, а не моя и не твоя.
— Если Тэд думает, что я останусь в стороне, — многозначительно сказал СиСи, — то он ошибается. Я не позволю ему совершить поступок, из‑за которого ему придется раскаиваться всю свою жизнь.
СиСи и София танцевали некоторое время молча.
— Давай не будем говорить о грустном.
— Давай, — согласилась София.
— Тогда определимся, что мы понимаем под грустным. Просто не будем говорить ни о наших детях, ни о Лайонеле… — СиСи задумался, продолжать ему не хотелось.
Получалось, что он не скажет, все будет грустным. А ведь из этого складывалась его жизнь, жизнь Софии. И получалось — вся жизнь их грустная.
София рассмеялась.
— Мы не будем вспоминать ни детей, ни Лайонела, иначе мы с тобой вновь поссоримся, а мне бы этого страшно не хотелось.
— Да, у нас достаточно разногласий.
— Не так уж и много, — ответила София, — хотя и хватает. Но есть же и хорошее.
София отстранилась от мужа. Она стояла, положив ему руки на плечи, запрокинув голову, приоткрыв рот. СиСи смотрел на ее влажные губы, на ровные белые зубы. В волосах Софии поблескивала диадема, искрились серьги с крупными продолговатыми камнями.
— СиСи, что с тобой? — спросила София.
— А в чем дело?
— Ты как‑то смотришь на меня…
— Тебе не нравится мой взгляд?
— Ты что‑то не договариваешь, СиСи.
— Ну что? Угадай, что я могу тебе не договаривать? Ты же сама обо всем догадываешься, все знаешь. Наверное, сегодняшним вечером мне придется все‑таки признаться.
