— Мэри, ведь он тебя изнасиловал. Ты всегда доверяла ему, — как‑то отчужденно, с болью в голосе произнес Мейсон.
— Теперь, Мейсон, ты это уже знаешь.
— Конечно, теперь я знаю, но очень жалею о том, что не узнал это раньше, о том, что не узнал это от тебя, Мэри. Если бы ты мне рассказала, то этого мерзавца давным–давно бы судили, неужели ты не понимаешь? — Мейсон напрягся и приблизился к Мэри, — неужели тебе все еще не ясно, то, что он сделал с тобой — подсудное дело?
Мейсон хотел заглянуть в глаза Мэри, чтобы увидеть там одобрение своим словам, но Мэри стояла потупив взор, все так же меланхолично вращая чашку с остывшим чаем в дрожащих пальцах.
— Изнасилование — это преступление, даже если оно совершено человеком, который зовется мужем, — твердым голосом говорил Мейсон.
Казалось, он сейчас стоит не в гостиной дома, а в зале суда и перед ним не его возлюбленная, которая ему дороже всего на свете, а присяжные заседатели, и он пытается втолковать–им что произошло.
От холода, звучавшего в голосе Мейсона и от той убежденности, с которой он произносил слова, Мэри стало не по себе, она даже испугалась.
— Изнасиловать человека, согласись, — это страшное преступление.
— Нет! Нет! Мейсон, не убеждай меня, не убеждай обратиться в суд. Я никогда на это не соглашусь, даже если ты будешь во сто крат более убедителен и красноречив.
— Мэри, я не хочу, чтобы ты предлагала мне подставить правую щеку, после того как меня ударили по левой. Я никогда на это не пойду, никогда!
— Но послушай, Мейсон, — Мэри оторвала свой взгляд от медленно падающих чаинок, — я не хочу, чтобы это произошло, я не хочу судебного разбирательства, я не хочу огласки.
Мейсон видел глаза Мэри, видел как они постепенно становятся все более влажными, как Мэри пытается сдержать себя, но это ей не удается.
— Пойми меня, Мейсон, мне не пережить подобной мерзости еще один раз, не пережить…
Слеза сорвалась и медленно покатилась по ее щеке. Мейсон хотел рвануться и вытереть слезу, но Мэри в этот момент отошла от него и опустила голову. Она стеснялась своих слез, ей очень не хотелось, чтобы Мейсон видел ее слабой и беззащитной.
— Но пойми, Мэри, — все таким же убежденным голосом произнес Мейсон, — поступок Марка, то что он сделал, не может оставаться безнаказанным.
— Но, Мейсон, пойми, ребенок родится и он не всегда будет маленьким. Он вырастет, начнет все понимать и каково же ему будет узнать…
— Что узнать? — вдруг Мейсон Кэпвелл посмотрел на Мэри и произнес очень жестко, — что узнать ребенку будет тяжело?
