Я только сейчас начал думать над тем, кто я такой, что я делаю, для чего я живу.
Знаешь, странствуя день за днем в одиночестве, когда кругом ни души, а сам ты ничто среди высоких, скалистых ущелий. Иногда ты оказываешься на берегу зеркально гладкой, зеленой реки. Присаживаешься на гладкие, оббитые водой за многие тысячелетия камни и думаешь: «Что же происходит со мной, человеком, наделенным чувствами и зрением? Откуда я взялся на земле и, что совершаю, пока еще живу?».
Кортни застыла посреди комнаты с грудой вещей в руках.
Она почти никогда не слышала от Перла разговоров о жизни и ее назначении. В общем, это ее немало удивило.
Но, если бы она знала, что такое человек, который вынужден проводить целые недели подряд в одиночной палате, это не стало бы для нее сюрпризом.
Только там Перл задумался о сущности происходящего.
В общем‑то, эти вопросы давно не давали покоя Перлу, но Перл их осознавал скорее на эмоциональном, чувственном уровне, а времени задуматься и оформить это в виде мыслей, у него не было.
Теперь же, когда он попал в клинику доктора Роулингса, у него появилась для этого подходящая возможность.
К сожалению, у него не было почти ни одного собеседника, с которым он мог поделиться своими мыслями.
Лишь Келли была благодарным слушателем, которая готова была проводить с ним целые дни и ночи, увлеченно слушая его рассказы.
Именно, поэтому по отношению к ней Перл чувствовал благодарность и понимал, что с каждым днем все лучше и лучше относится к этой девушке.
Теперь он пытался объяснить, хоть что‑то из того о чем думал, Кортни — девушке, которая была влюблена в него.
Правда, он не испытывал иллюзий — скорее всего, его слова утонут в этом, казалось бы маленьком, но разделявшем их прочной стеной, пространстве.
— Мы берем, — возбужденно продолжал он, — всю свою жизнь мы берем у света, воздуха, воды, зелени, а даем ли мы что‑нибудь взамен?
Я не говорю уже о том, что мы успели уничтожить — уничтожить в самих себе.
Но разве таков непреложный закон?
Разве человеку свойственно лишь брать и отнимать. Неужели никому не приходит в голову положить конец. Положить конец этому извечному.
Брать и призадумываться над тем, чтобы давать.
Земле не нужны наши подачки, небу тоже не нужны наши подачки. Кому же мы тогда нужны, если не людям…
Если не тем, кто рядом с тобой? Кортни изумленно прошептала:
— Как страшно. Ты снова пугаешь меня.
— Мир совсем не такой, каким мы его себе представляем, — сказал Перл. — Знаешь, как‑то один умный старик сказал мне: «Наблюдая звездное небо, глядя на животных, землю, траву, я вижу, что вещественный мир — мир непостижимый».
