«Только бы он не уезжал, — подумала женщина, — пусть бы остался подольше. С его появлением мой дом наполнился какой‑то новой жизнью, а сама жизнь наполняется смыслом».
— Но, Мария, — проговорила она сама себе.
«У него свои заботы, свои проблемы, своя жизнь. Ты же не знаешь, что с ним происходило все эти годы. Ведь ты тоже многое пережила. И сможем ли мы понять друг друга, когда пройдет несколько дней, а говорить станет не о чем?»
Мария задумалась, опершись о подоконник.
За окном стояла ночь, город затих. «Странно, в Сан–Бернардино по ночам всегда так тихо».
Женщина отворила окно, и запахи ночи хлынули в комнату. Свежий ночной ветер принес запахи ночных цветов, аромат кипарисов.
Женщина, блаженно прикрыв глаза, вдохнула этот воздух.
Трещали цикады — и этот будничный звук наполнял душу спокойствием.
«Странно, — вновь подумала Мария, — тишина абсолютно не безмолвна. Вот такое спокойствие, заполненное тихими звуками, отголосками и называется тишиной. Ее можно слушать».
Она запрокинула голову и посмотрела в глубокое, черное, как бархат, небо.
Там горела одна–единственная, но очень яркая звезда. От нее невозможно было отвести взгляда, и женщина смотрела на ее холодный свет, буквально проникающий в душу.
— Господи, — прошептала Мария, — спасибо тебе за то, что прислал ко мне Мейсона. Спасибо за то, что ты спас его.
Женщина, молитвенно сложив перед собой руки, замолчала.
Она больше ни о чем не думала, она растворялась в природе — сама становясь частью этой бархатной ночи.
Наконец, двери гостиной приоткрылись и выглянул Мейсон.
— Мария, — негромко позвал он.
— Что? — женщина, стараясь ступать тихо, подошла к Мейсону.
— Дик заснул прямо на диване. Может, я перенесу его в спальню?
— Да он уже большой мальчик, его можно разбудить.
— Я бы не хотел этого делать, — произнес Мейсон, — посмотри, как сладко он спит.
Мария наклонилась к сыну и погладила его по голове. Дик заворочался, но глаз не открыл, на его лице была блаженная улыбка.
— Пусть спит здесь, — шепотом сказала Мария, — я сейчас принесу плед и укрою его.
Она неторопливо вышла в другую комнату и вернулась с теплым пледом в руках.
Женщина аккуратно накрыла сына, подвернула плед со всех сторон и посмотрела на Мейсона.
Тот растерянно развел руками.
— Я даже не понимаю, как это получилось. Мы сидели, говорили о всякой всячине. Потом он рассказывал мне о школе, о своих друзьях. Он у тебя хороший мальчик, очень добрый и отзывчивый.
— Я знаю это, — ответила Мария, — только он очень инертный и временами кажется странным. Иногда из‑за какого‑нибудь пустяка страшно переживает — и тогда отвлечь его внимание абсолютно ничем нельзя. Например, из‑за отметки.
