— Нет, я хочу знать, Мейсон, хочу, — и женщина вцепилась руками в плечо мужчины, — говори, не молчи, я тебя прошу, не молчи.
В холл вышла горничная, держа за руку подростка, который тоже плакал.
— Уходите все! Уходите! Уведи его, уведи! — закричала Саманта, едва увидела сына и горничную.
Женщина попыталась оттащить мальчика, но он вырвался из ее рук, подбежал к матери, обнял ее за плечи.
— Мамочка, мамочка, не плачь, я тебя прошу, не плачь!
— Ричард! Ричард! Его больше с нами не будет, ты понимаешь, малыш, что нашего папы не будет? Мы с тобой остались одни, совсем одни. Мейсон, ты не можешь себе представить, как тяжело быть одной вот в этом огромном доме. Здесь все напоминает Ричарда, каждая вещь. В его кабинете осталось все так, как было, даже пиджак висит на кресле, а на столе лежат очки. Я боюсь туда заходить, боюсь, что увижу что‑нибудь ужасное, какое‑нибудь страшное видение.
— Саманта, успокойся, Дика нет, мне тоже больно, я тоже потерял очень близкого человека.
— Нет, Мейсон, ты не можешь меня понять, ведь я была ему женой, мы были вместе очень долго, очень долго, Мейсон. А сейчас мне кажется, что все пролетело в одно мгновение — и сейчас я совершенно старая женщина, старая и измученная. Мне не хочется жить, Мейсон, ты понимаешь, мне не хочется жить!
— Саманта, ты должна жить, ведь у вас есть сын, ведь у вас есть ребенок, ты должна жить для него. Ричард осудил бы тебя за такие слова, ему бы это не понравилось.
— Ты думаешь, ему бы это не понравилось, Мейсон?
— Да, я уверен.
— Ну тогда я попытаюсь успокоиться.
Мейсон и сам не понимал, как он нашел слова, сказанные Саманте.
Женщина перестала плакать, она принялась носовым платком вытирать мокрое от слез лицо. Плечи ее все еще продолжали вздрагивать, она отводила взгляд в сторону. Но губы все равно не слушались ее и некрасиво кривились.
«Она ужасно постарела, ужасно, а ведь совсем недавно она выглядела такой молодой, такой молодой, такой беззаботной и счастливой. Надо же, как быстро человек меняется до неузнаваемости. Это уже не та Саманта, которую я знал, не та Саманта, которая была счастлива. Сейчас это несчастная женщина, и я должен сделать все, чтобы ей помочь, все».
Марк Лоуренс переминался с ноги на ногу, стоя у большой мраморной вазы. Его глаза быстро моргали за стеклами очков, а на лице то появлялась горестная гримаса, то вдруг пробегала немного злорадная улыбка.
— Саманта, мистер Кэпвелл мне все рассказал о смерти Ричарда, и я думаю, он прав.
