И это его мгновенно успокоило, ведь появилось какое‑то реальное нормальное дело.
Он остановился у первого попавшегося ему магазина на окраине городка, выскочил из машины, вошел в прохладное помещение.
— Мне нужен костюм и рубашка, — сказал он моложавому служащему.
Тот приветливо заулыбался.
— Я понимаю, мистер, что вам нужен легкий дорожный костюм? — служащий пристально с ног до головы осмотрел Мейсона и брезгливо отвернулся.
И Мейсон только сейчас увидел свое отражение в большом зеркале.
«Боже, на кого я похож!»
Он, даже не споря и не обсуждая, принял свертки из рук служащего, быстро рассчитался и, покинул магазин.
«А теперь мне надо обязательно принять душ. Вода должна смыть с меня всю эту грязь и усталость. Это единственное. И еще — самое главное — надо запретить себе пить. Да, но ведь я поклялся Мэри, пообещал, что со мной будет все в порядке, и она меня спасла. Пить я не буду», — подумал Мейсон и понял, что своего обещания он не нарушит.
— А теперь отель, — произнес Мейсон, оглядываясь по сторонам на указатели.
Он увидел небольшое трехэтажное здание и остановился у его крыльца. Держа свертки в руках, он поднялся и вошел в холл.
Портье изумленно посмотрел на него.
— Мне нужен номер.
— Вы надолго, мистер?
— Не знаю, — Мейсон пожал плечами, вытащил из кармана бумажник.
— Нет–нет, вы можете рассчитаться потом, — остановил его услужливый портье, — ваш номер — семнадцать, — он обернулся, снял ключ и подал его Мейсону.
И тут вновь с Мейсоном произошло что‑то ужасное. Когда он вошел на второй этаж, его сердце похолодело. Он стоял в конце длинного темного коридора.
«Это как салон самолета».
Царила гнетущая тишина, Мейсон слышал биение своего сердца и свои тяжелые, шаркающие, как у очень старого человека, шаги. Он остановился перед белой дверью, вставил в замочную скважину ключ, повернул его и вошел в номер.
«Здесь все так спокойно, как будто бы нет никаких трагедий».
Он буквально сорвал с себя грязную, пропитанную потом и дымом одежду, и вошел в душ. Мейсон повернул ручки крана, но из раструба душа на него брызнула пронзительно–ледяная вода. Мейсон зябко поежился, но тут же радостно вздохнул и расправил плечи.
«Может и хорошо, что нет горячей воды, наверное, я смогу прийти в чувство».
Через четверть часа он стоял перед большим зеркалом. Странно, но он совершенно не ощущал холода. Он пристально рассматривал свое тело. На нем было только две раны — глубокий шрам на левом запястье и такой же глубокий темный шрам под левой грудью.
