Мейсон, даже сам того не ожидая, согласно кивнул головой, но тут же спохватился.
— Еще ничего не ясно, Дик, рано паниковать.
— А я и не паникую, — пожал плечами адвокат, — я просто констатирую факт.
Ричард посмотрел в иллюминатор. Гам, под самым крылом самолета проносились облака. В редких размывах вспыхивала желтизной выжженная солнцем земля. Самолет то зарывался в облака, то вновь отрывался от них. Двигатели натужно ревели и самолет мелко дрожал. Казалось, вот–вот, и он развалится на бесчисленное количество обломков.
Мейсон как завороженный смотрел в иллюминатор на дальний конец крыла: тот мелко вибрировал.
Если бы кто‑нибудь в эти минуты смог заглянуть в кабину пилота, он бы видел, что экипаж пытается сделать все, что в его силах. Но стрелки приборов судорожно скакали, не в силах хотя бы на одно мгновение остановиться. Самолет то терял, то вновь набирал высоту. Двигатели работали со сбоями, радист вызывал землю, его голос срывался на крик.
— Борт двадцать шестой! Борт двадцать шестой! — кричал радист в микрофон. — Мы вызываем землю! Двигатели работают со сбоями! Требуем полосу, будем совершать аварийную посадку! Говорит борт номер двадцать шесть! Номер двадцать шесть!
И вдруг на весь салон прозвучал спокойный и уверенный голос.
— Говорит командир корабля. Просьба всем успокоиться и оставаться на своих местах. Мы возвращаемся в аэропорт. Возможно, будем совершать аварийную посадку.
Ричард Гордон вдруг стал совершенно спокоен. Он откинулся на спинку кресла, руки положил на кейс. Мейсон видел его профиль на фоне иллюминатора. Губы Ричарда шептали молитву, и Мейсону казалось, что он слышит эти беззвучно произносимые слова.
Самолет завалился на бок, все так же продолжая дрожать, и в стекло ударило ослепительно яркое солнце. Казалось, оно находится прямо за иллюминатором.
Мейсон подумал:
«Вот сейчас можно до этого раскаленного диска дотронуться рукой. Неужели я погибну? — глядя в ослепительный диск подумал Мейсон, — неужели все кончится так вот банально? Но может быть, это лучше, чем смерть от виски? Но тогда при чем здесь все эти люди? Причем здесь вот этот мальчишка с короткой стрижкой?»
Мейсон видел, как мальчик ногтями рвал обшивку кресла.
«Ведь он ни в чем не виноват, ведь он еще не успел согрешить, ведь он не хочет умирать. Господи, за что же все вот этим людям? Мне — это понятно, для меня — это может быть, самый лучший выход, а они, они за что страдают?»
И здесь Мейсон услышал истошный плач маленькой девочки.
