— Помогите мне! Помогите мне! Сюда! Срочно ко мне, — заревел толстый негр в яркой шелковой рубахе. — Ко мне! Ведь я с ребенком и не могу справиться с этим ремнем!
На его губах появилась белая пена и он побледнел, а глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит. Он прижимал к себе правой рукой девочку, которая безудержно плакала.
Мейсон криво усмехнулся, увидев негра. У него в мозгу пронеслась мысль, от которой ему сделалось весело.
«А этот мужчина похож на шоколадное пирожное, присыпанное сахарной пудрой».
Но его рука механически потянулась к ремню.
— Все в порядке, все нормально.
Ричард Гордон рядом суетливо перебирал ремень. Он то застегивал его, то расстегивал.
— Мейсон, что это было? Ты можешь мне объяснить?
— Не знаю, Дик, но постарайся сохранить спокойствие, я думаю, все обойдется, такое иногда бывает.
— Нет, Мейсон, не обойдется, это ужасно.
В салоне появились еще две молоденькие стюардессы. Их лица были бледны, а от этого губы казались яркими, а накрашенные глаза чересчур темными.
— Не волнуйтесь! Не волнуйтесь! — пытались уговаривать пассажиров девушки.
Но паника уже началась. Люди шептали, кричали и звали на помощь. И девушки буквально сбивались с ног, спеша от одного пассажира к другому.
— Пить! Пить! Сердце! — воскликнул седовласый мужчина в массивных очках на бледном лице, — пить…
Стюардесса опрометью бросилась к своей комнатке и расплескивая воду, заспешила к пассажиру.
— Вот вода, мистер, пейте.
Тот трясущимися руками схватил стакан, поднес его к губам, но попутно расплескал его до половины. Он весь дрожал, зуб не попадал на зуб, и вода проливалась на подбородок, с подбородка стекала на белую накрахмаленную рубаху, оставляя темные пятна. Мужчина явно задыхался. Он уронил стакан, и его, и без того бледное лицо исказила гримаса боли.
— Сердце! Сердце! — он приложил одну руку к груди, а второй принялся судорожно развязывать галстук, расстегивать пуговицы рубашки.
— Сейчас, сейчас, мистер, я принесу вам таблетку.
— Да, да, таблетку, — говорил мужчина.
А огромный боинг вздрагивал, падал, его трясло, как щепку на сильном течении.
Мейсон глянул в иллюминатор. Облака, которые раньше плыли где‑то внизу, сейчас проплывали прямо перед самым стеклом.
— Боже, мы снижаемся, мы падаем, — прошептал Мейсон, закрывая глаза и до хруста в суставах, сжимая подлокотники кресла.
— Мама! Мамочка! Мы падаем! — кричала маленькая девочка, пытаясь вырваться из рук матери.
А та, схваченная ремнем, не могла ее удержать. Девочка выскочила в проход и побежала в хвост самолета.
