Мария резко поднялась из‑за стола, стул чуть не упал, но Мейсон удержал его рукой.
— Я хочу поговорить с тобой, Мейсон. И поговорить очень серьезно.
— Пожалуйста, я тебя слушаю.
— Объясни мне, что происходит с тобой?
Мария расхаживала рядом со столом, и Мейсон слышал запах ее духов.
— Я слушаю тебя, Мария.
— Я хочу знать, что с тобой происходит. Ведь я не посторонний для тебя человек.
— Я уже это слышал.
Мейсон произносил слова абсолютно спокойно, даже равнодушно.
— Мейсон, я искренне хочу тебе помочь. Знаешь, меня очень насторожил этот разговор с Питером Равински.
— А зачем ты слушаешь всяких психиатров? Что они могут объяснить?
— Он рассказал мне очень много.
Мария остановилась за спиной у Мейсона.
— И если быть предельно честной, то я очень испугалась за твою жизнь. Вначале ты взобрался на крышу и отплясывал там, потом тебе захочется броситься под автомобиль, поезд, спрыгнуть с моста. Мейсон, к чему это? Зачем ты испытываешь судьбу, зачем ты подвергаешь свою жизнь риску?
— Я бы никогда не делал этого, если бы был уверен, что все может кончиться плохо. Наоборот, я знаю, моей жизни ничего не угрожает.
— Ты напрасно так думаешь, ты же живой человек. А всему угрожает смерть — и от этого никуда не денешься. Смерть подстерегает человека повсюду и не стоит лишний раз искушать судьбу, не стоит. Мейсон, ты должен понять и меня.
— Почему? — пожал плечами Мейсон.
— Но ведь ты живешь в моем доме.
— Ты меня упрекаешь этим, Мария?
— Нет, но согласись, это выглядит довольно странно, ты приехал ко мне и получается, что я за тебя в ответе. Психиатр звонит мне, расспрашивает, что я о тебе знаю, какой у тебя характер…
— Если тебе не нравится, Мария, я могу уехать. Хотя, честно говоря, мне бы этого не хотелось. Мне у тебя спокойно. Тем более, что я люблю разговаривать с твоим сыном.
Мария немного смягчилась, но все равно была полна раздражения.
— Я благодарна тебе за это. Но в нормальной жизни люди так не поступают, нужна какая‑то определенность. Почему ты позволяешь себе такие выходки, не считаясь ни со мной, ни с моим сыном. Он очень расстраивается, когда с тобой что‑то случается. Для него это настоящая драма. Мейсон, ты не должен забывать об этом — тебя окружают живые люди и, если ты считаешь, что твоей жизни ничего не угрожает, то так не считаю я, не считает Дик. Мы все боимся за тебя.
Мейсон тяжело вздохнул.
— Но как же вы не можете понять, что я отдаю себе отчет в своих поступках и ничего странного в этом нет. Ведь ты, Мария, спокойно переходишь улицу, хотя это тоже опасно. Я знаю, что для меня ничего страшного нет в том, чтобы отплясывать на парапете небоскреба.
