— Неужели она действительно так сильно тебя интересует? Держу пари, Кейт, что ты собрался начать расследование.
Услышав Джину, окружной прокурор вздрогнул и едва не выронил стакан:
— Не надо подкрадываться ко мне сзади, — нервно воскликнул он. — Ты же знаешь, как я этого не люблю.
Джина с достоинством вскинула голову:
— А ты должен знать, дорогой, что я очень люблю подслушивать. Это одно из моих самых любимых занятий. Кстати, ты говорил с Мейсоном?
При упоминании имени своего бывшего помощника, физиономия Кейта Тиммонса приобрела такое выражение, словно его одолевал рвотный рефлекс:
— Говорил, говорил, — брезгливо ответил он. — По–моему, у Мейсона совершенно отключились мозги. Ты бы послушала, что за бред он здесь нес. У меня было такое ощущение, будто ему ампутировали разум. Он мне твердил что‑то о спасении души, о человечности, о вере… Какой‑то несусветный бред.
Тиммонс так разнервничался, что стал размахивать руками, словно на базаре:
— Не знаю, где он этого начитался. Может, эта сумасшедшая Лили Лайт вбила ему в голову подобную ерунду, но он сейчас больше напоминает зомби, действующего и говорящего по чей‑то команде. С ним совершенно невозможно нормально поговорить. Он все время сыплет какими‑то теософическими истинами, в которых столь же много смысла, сколько его можно обнаружить в афишах возле кинотеатра.
Джина с насмешкой улыбкой следила за поведением окружного прокурора. Когда он распалился особенно сильно, она успокаивающе сказала:
— Не надо нервничать, дорогой.
Она попробовала приложиться губами к его шее, но окружной прокурор, резко взмахнув руками, с такой поспешностью отскочил в сторону, словно Джина прикоснулась к нему не своими накрашенными губами, а раскаленным металлическим тавром, которым обычно клеймят лошадей.
— Что ты делаешь?! — почти в истерике закричал он. — Не надо, я же тебя об этом не просил.
Джина вытаращилась на него с таким удивлением, словно увидела перед собой не Кейта Тиммонса, а, по меньшей мере, Рональда Рейгана:
— Да ты что, Кейт? Я просто хотела тебя успокоить. Зачем ты так нервничаешь?
Он в сердцах всплеснул руками:
— Я и не думал нервничать.
Джина не удержалась от иронического смеха:
— Ну конечно. А мне кажется, что ты волнуешься. Тиммонс отвернулся и хмуро пробурчал:
— Я не имею привычки на людях демонстрировать свои чувства и привязанности.
Джина не без ехидства заметила:
— В последнее время тебе все труднее сохранять свои привычки. Интересно, чем это можно объяснить — ты постоянно вынужден поступать вопреки тому, что делал раньше. Странный феномен, не правда ли?
