– То-то я смотрю, ты всё веселишься, – съехидничал Ржавый. – Ну ничего, поживешь с мое – поймешь.
Меня это пророчество сразу возмутило:
– Я здесь оставаться не планирую! Тем более на шесть лет.
– Да? – Ржавый злорадно хмыкнул. – А что же ты тогда планируешь?
Я сказал уверенно:
– Не знаю! Но что-нибудь придумаю! – И вдруг сам понял, до чего заврался. Я ведь даже о сегодняшнем дне не мог думать, не то что о будущем. Все мои планы умерли еще тогда, с Фёклой. И потом уже здесь, в интернате. Я, видно, тогда тоже умер, хоть и остался живым. Но только снаружи! А внутри – разве это человек? Так, курица замороженная. И даже если меня разморозить, всё равно таким, как был, я уже никогда не стану. И мечты те – они уже тоже не вернутся.
У меня даже в носу закололо – так мне их жалко стало. Особенно ту, про велик. Но и про ферму тоже. Страусиную! Мы с Фёклой туда сто лет собирались. А еще на море. Но это, правда, уже давно – еще в первом классе было. Я же их всю жизнь собирал – мечты эти. Прятал в секретном месте. В копчике! Они там всё время ворочались – не передать как. Щекотно очень! А теперь что? Теперь у меня даже копчика нет – я его вообще не чувствую. Только спину, а дальше всё – пропасть.
– Вот то-то же! – Ржавый самодовольно кивнул. – А говоришь, у тебя планы!
– А у тебя будто есть! – огрызнулся я.
Он вдруг загадочно притих:
– Может, и есть!
– Расскажешь? – спросил я без всякой надежды, а сам подумал: «Да прямо-таки!»
Но Ржавый неожиданно согласился:
– Расскажу, но позже. А сейчас пошли.
Видно, ему здорово по мозгам настучали, раз он таким разговорчивым сделался.
– Давай. – Я встал и протянул ему руку, помогая подняться.
Он кивнул вместо «спасибо», и мы пошли.
– Ты веди, – сказал я, осторожно ступая. – А то я в этих дебрях ни черта не разбираюсь.
– Да какие тут дебри? Так, лесок! – Он уверенно зашагал вперед. – Главное, на этих уродов не нарваться.
– Думаешь, они где-то рядом? – испугался я.
– Не думаю. Я их знаю! – ответил он без особой радости.
– Давно? – Рот у меня никак не закрывался. – Всех троих?
Ржавый остановился и стал крутить головой, словно раздумывая, куда идти дальше. Поколебавшись, он махнул рукой влево:
– Туда!
И мы зашагали быстрее.
– Я когда первый год в лагерь приехал – мы с Фалей сразу подружились. – Голос у рыжего сбивался от быстрой ходьбы. – И с Захаркой тоже!
– С Захарушкой? – удивился я. – Он же дурачок был?
– Наоборот, славный. – Голос у Ржавого подобрел. – Безобидный совсем. Эдика в то лето на работу взяли, физруком. Он странный был, но кто после детдома нормальный? А еще с Захарушкой такое…
