– Конечно! – сказал я. – Приду обязательно.
И она сразу вспыхнула, как какой-то ночник. Словно ее там изнутри за веревочку дернули. Я сначала глазам своим не поверил, а потом понял – это не Маечка. Это за ее головой на небе вспыхнуло солнце.
Я вытаращился в окно. Честно, я вообще чуть не прыгнул туда от радости. Ну наконец-то, солнце появилось!
– Скоро лето вернется, – сказала Маечка.
– Да, – кивнул я и даже немного в это поверил.
* * *
В лагерь мы приехали прямо к обеду. Я это определил по фантастическому запаху котлет, прорвавшемуся к нам в автобус.
А может, всё-таки чебуреков? В любом случае, пахло чем-то невозможно вкусным. Или это просто я был таким голодным?
– Ребята, выходим! – скомандовала Ада Семёновна, как только автобус остановился. Все прямо с ума посходили. Высыпали из автобуса, как мыши. А я, как удав, выполз последним. И тут же увидел Майку. Она волокла на себе какую-то несуразную бандуру.
«Ну вообще, додумалась!»
Я, конечно, двинул к ней, чтобы помочь, но тут меня Яшка окликнул:
– Эй, бешеный, ты куда почесал? Нам сказали здесь собираться.
«Еще, главное, кто из нас бешеный? Орет, будто его режут!»
Я махнул ему рукой и пошел к Майке. Ну не ждать же, пока ее раздавит!
– Давай помогу! – говорю. А она такая:
– Спасибо, я сама!
И как вцепилась в эту грушу – не отодрать.
Оказывается, это самое ценное из того, что у нее вообще в жизни есть. Виолончелью называется.
Я сказал:
– Не волнуйся, я твою виолончель даже пальцем не трону.
А сам взял двумя руками и понес, шатаясь. Как она ее вообще с места сдвинула – такую тяжесть?
Тут на нас какая-то тетка налетела. И такая:
– Вы с какого отряда? С третьего?
Я из-за этой виолончели даже говорить толком не мог. Так, прохрипел:
– Мы-хр не хр-знаем.
– Не поняла? – Тетка тут же скисла, как огурец. – А по-русски можно?
– Мы только приехали, – перевела Майка. – Вон наш автобус.
Кислая тетка брезгливо сморщилась. Будто сама себя укусила.
– Вы детдом?
Маечка даже в размерах уменьшилась – так сжалась. А я посмотрел на тетку и сказал:
– Мы вспомогательное учреждение для детей-сирот и оставшихся без попечения родителей.
Это я у Томочки в кабинете вычитал, когда она меня оформляла. Но тетка, судя по всему, не почувствовала разницы:
– Ну так и не крутитесь под ногами, раз вы вспомогательное учреждение. У нас тут и своих, не вспомогательных, вон сколько. Их в первую очередь расселить надо.
И пошла, главное. Ни здрасьте, ни до свидания.
– Здесь все такие добрые? – спросил я, глядя ей вслед.
