– Ты что, совсем страх потерял? Давай катись отсюда.
А я опять – ни гу-гу. Сижу и по привычке воображаю, как он мне сейчас вмажет. Но Ржавый, видно, тоже был человеком привычки – взял и сдрейфил, как обычно. Стал вместе со мной контуженого изображать.
И тут Маечка выдала:
– Это не твое место! Ты рядом с Яшкой занимал.
«Это она что сейчас сделала? Нет, серьезно, зачем?»
Я так изумился, что даже из паралича вышел.
«Может, она слепая? Или в ней просто куриный инстинкт проснулся? Так спасибо, незачем. Я вообще-то – мужчина, а не какой-то там цыпленок, которого надо защищать».
В общем, я чуть ли не в глаза ей заглянул, чтобы понять, слепая она или просто глупенькая. И увидел веснушки. Но не такие мерзкие, как у Ржавого, а наоборот – милые. Словно у нее по щекам бабочки потоптались.
Ржавый вдруг захихикал как ненормальный. И такой:
– Эй, пацаны, глядите на этого! Хорошо устроился, да?
Он это якобы Гнусику с Яшкой сказал, но так, чтобы заодно весь автобус услышал. И все тут же на нас вытаращились.
Она так вообще не прореагировала. А у меня прямо уши багровыми стали. Я это кожей почувствовал. Вместе с тем, как все ржут и перешептываются на нашу с Маечкой тему.
Я хотел встать, дать Ржавому по шее и сказать «катись отсюда», но, пока готовился, он и так укатился обратно к своим йогуртам. А я только сейчас заметил, что мы уже едем. За окном мелькали куски трассы вперемешку с лесом.
У меня вдруг громко заурчало в животе. Прямо на весь автобус! Маечка, ясное дело, тут же подхватилась. С таким видом, словно она далеко не слепая и прекрасно понимает, кто перед ней сидит. Не какой-то там мужчина, а беззащитный цыпленок собственной персоной.
– Ты голодный? – закудахтала она.
– Нормальный, – сказал я басом.
– Понятно. – Она зашуршала пакетами и вытащила батончик. – Вот, возьми.
Я как-то сразу понял, что спорить с Маечкой, как и с голодом, – себе дороже. Взял и откусил сразу половину.
«М-м-м, с орехами. Вкусный!»
– Шпашибо, – сказал я с набитым ртом.
Маечка прямо засияла:
– У меня еще йогурт есть. Будешь?
– Шпашибо. – Я уже жевал вторую половину батончика. – Не надо.
Она пожала плечами и отвернулась к окну.
«Неужели обиделась?»
Вот с этими женщинами – всегда так. Одно неловкое движение – и сразу пуля в лоб. Прямо как на войне.
Я достал из сумки воду и протянул Майке. Подумал, вдруг она смягчится.
– Хочешь?
«Ну вообще, дурак. Зачем ей эта вода!»
Но она взяла. Отпила глоточек и потом еще горлышко ладонью вытерла.
