Маркос Рамирес | страница 7



О другом случае передавала моя мать.

Произошло это, когда дед, в то время уже отец четырех детей, всерьез повздорил со своим старшим братом, которого также звали Педро, как и нашего прадеда. В пылу ссоры сверкнула сталь, и дело кончилось дракой. Когда весть об этом дошла до прадеда, он вместе с Педро явился в дом к моему деду и велел братьям срезать в саду по пучку гибких и крепких прутьев, потом приказал им попросить друг у друга прощения и по-братски обняться. Поставив обоих на колени и взяв в руку лозу, старик измочалил ее о спину Педро; затем схватил другую и отхлестал моего деда. Расправа продолжалась до тех пор, пока сыновья не потеряли сознание.

Окаменев от ужаса, бабка с малолетними детьми молча смотрела на эту потрясающую сцену. Перед уходом дон Педро небрежно бросил:

— Плесните-ка ведро воды на этих дурней. Пусть очухаются. Теперь небось поумнеют.

Здоровенные парни с неделю пластом лежали после отцовской взбучки.

Столь суровый нрав старика и его непререкаемый среди близких авторитет не повлияли на брата моего деда Педро, всегда отличавшегося своей разнузданностью. В местечке до сих пор сохранилась память о его силе, отваге и безрассудстве. Неустрашимый любитель приключений и драк, готовый во всякую минуту пустить в ход крусету, чтобы уладить любое разногласие, бесшабашный гуляка, волокита, пьянчужка, игрок в кости, «контрабандист»[4] и фальшивомонетчик, он доставлял прадеду немало забот и огорчений.

Как-то после кровавого столкновения с полицией ему пришлось скрываться от властей, и он бежал на рудники Абангарес; поработав некоторое время в шахтах, он решил вернуться к рискованному, но прибыльному промыслу «контрабандиста». С годами он, впрочем, образумился, выстроил маленький хуторок, обзавелся семьей и с жаром отдался воспитанию детей, которых держал в непомерной строгости. Завоевав уважение и любовь соседей, дон Педро к концу дней своих превратился в подлинного патриарха.

Мне посчастливилось познакомиться с прославленным дядюшкой Педро, когда я проводил каникулы в доме у деда. Это, кстати, был единственный случай, когда дядя Педро решился на время покинуть Абангарес, чтобы навестить своего брата. Он пробыл с нами недолго. Высокий, все еще крепкий седой старик с добродушной усмешкой на губах был грузен, нетороплив в движениях и скуп на слова. Помню, меня поразили его огромные руки, внушавшие мысль о необычайной силе.

Вечерком, исчерпав с дедом все воспоминания о прошлом, дядя Педро остался с малышами — со мной и Томас