— Два шиллинга, — соврал владелец лавки.
Всадник бросил две монетки на землю, и лавочник кинулся подбирать их, прежде чем ими завладеют городские бездельники.
— Теперь отпустите женщину, — приказал всадник.
Стражники вопросительно посмотрели на господина Рора, и тот жестом приказал им подчиниться.
Разочарованная толпа постепенно рассеялась, но освобожденная женщина осталась на мостовой, пытаясь привести в порядок жалкие остатки одежды, еще остававшиеся на ней.
— Трактирщик! — крикнул всадник выбежавшему на террасу Лебеволю. — Отведи моего коня в конюшню и подготовь мне ужин и ночлег. Дай также еды и питья несчастной женщине. Ты можешь найти для нее какую-нибудь одежду? Не бойся, я заплачу.
Лебеволь поклонился: с помощью денег и добрых слов от него можно было добиться многого, как и от любого нормального человека.
Приезжий приветствовал сидевших на террасе, и посетители ответили ему крайне сдержанно; только Пиперман громко крикнул:
Это доброе дело, господин, и Бог вознаградит вас, будьте уверены. Фрау Зорн — совсем не злая женщина, она только немного странная.
Аптекарь явно не был доволен завершением инцидента; особенно ему не понравились слова генерала. Теперь же появился незнакомый человек, очевидно, не представлявший для него угрозы, и он с удовольствием накинулся на того, кого счел новым козлом отпущения.
Он громко заявил, что каждый должен вмешиваться только в то, что его непосредственно касается; когда он понял, что незнакомец не обратил внимания на его замечание, он принялся твердить о бестолковых иностранцах, которые то и дело появляются в городе. На этот раз приезжий услышал слова аптекаря.
Вы имели в виду меня, уважаемый господин, — вежливо обратился он к говорившему.
Аптекарь был человеком крайне раздражительным, а после выпивки становился просто сварливым; в течение праздничных дней он так старательно накачивался спиртным, что окончательно испортил свой и так достаточно дурной характер.
Человек с насморком должен пользоваться носовым платком, — злобно заявил он. — Мы здесь уже насмотрелись на чужих бандитов, и лучше бы они оставались у себя дома.
Мне кажется, что я не бандит, — сказал молодой человек, подходя к аптекарю. — Вы меня не спрашивали, но я могу сообщить вам, что я англичанин.
Не трогайте меня, — закричал аптекарь. — Я не собираюсь терпеть насилие!
Я не трону вас, слишком мало чести для меня. Но вот это я сделаю.
Юлиус Цукербайн пользовался париком, снабженным тонкой забавной косичкой. Иностранец слегка дернул за нее, и парик слетел с головы.
