— А я слышал, что в Каменном страже своя защита, которой управляет госпожа Авелла, — вставил следователь. И тут нашёл, к чему прицепиться!
— Значит, Гетаинир всё ещё здесь, — говорил я, не обращая на следователя внимания. — Он скрывается. Но на Материке полно магов, и никто — никто! — не опознал его по моей рассылке.
— Сделанной незаконно, прошу заметить. Вы создали помеху следствию и, вполне возможно, оклеветали невиновного.
— Значит, он скрывался. Не заводил знакомств.
— Да просто нет никакого Гетаинира на Материке, сэр Мортегар! И никогда не было. Скажите, за что вы убили Ямоса? Он задолжал вам денег? Я слышал, что вы неоднократно ссужали его крупными суммами...
— Очень даже может быть, что у них с Мелаиримом договорённость на особую дату. Гетаинир ждёт, когда его заберут. Отсюда следуют два вывода. Во-первых, скоро на Материк пожалует Пламя собственной персоной. А во-вторых, Гетаинир заранее подготовил место, чтобы затаиться. Место, где его не будут искать. И где он сможет кормить грудного младенца... Стоп!
Я вскочил со стула под скептическим взглядом следователя.
— Грудного ребёнка кормят грудным молоком, — сказал я, торопясь ухватить за хвост осенившую меня мысль. — Если бы он нашёл кормилицу среди магов... Нет, это вряд ли, мага сложно запугать, или убедить пойти на подобное. А вот простолюдинка за пару серебряных монет вполне может согласиться и не задавать вопросов. Авелла сказала, что на Материк подняли две деревни. Где они? Так, ладно, забудьте, спрошу у тех, кто знает.
Отшвырнув с дороги стул, я шагнул к двери.
— Сэр Мортегар, мы не закончили, — поднялся следователь.
— Я закончил. Сайонара.
***
В этот раз девочку мы оставили на Акади и Алмосаю. Сами отправились в ближайшую деревню. Втроём. Под покровом невидимости и сгущающейся темноты.
— Тавреси как? — спросил я, пока мы летели.
— Очень плохо, — сказала Авелла.
Она и сама выглядела не ахти как. Явно всю ночь не спала. Глаза запали, покраснели.
— Где ты её оставила?
— В гостинице. Не знаю, как быть с ней дальше... В дом она возвращаться не хочет.
— Дай ей время, — посоветовала Натсэ. — Пусть смирится с утратой. И, да, ещё было бы неплохо найти ребёнка.
Авелла поморщилась:
— Она проклинала ребёнка. Говорила, всё из-за него. Говорила, пусть бы лучше его никогда не было...
— Да-да-да, все так говорят, — отмахнулась Натсэ. — А потом вдруг замечают, что у ребёнка глаза покойного возлюбленного, и тают. Я подобное видела раз сто, не принимай близко к сердцу.
