В этот миг я понял, что разочаровался в Старике абсолютно. Тоже мне, умник-психолог, джедай пробудитель Силы. Бестолковый балабол, собравший под крылом таких же. Ну да, есть у них какие-то там силы. Но ведь к силе ещё и ум должен прилагаться. А это что такое? Один дебил лупит меня что есть мо́чи и орёт, другая на нём виснет и орёт. Уродливая сцена. А я до сих пор шевельнуться не могу, да и Огневушка тоже. Только орёт. Хорошо, хоть я не ору, а то оглох бы точно. Давайте ещё всё село сюда сбежится, устроят массовое побоище, с вилами и ломами. Чего там, гулять так гулять, других же дел нет, мир ведь не захватил Огненный Дракон.
Гиптиус, видно, тоже решил, что надо что-то менять. Повёл плечами, сбросил Сиек-тян, которая обидно и, судя по вскрику, больно шлёпнулась на пятую точку. И удары вдруг прекратились.
— А ты! — заорал он, схватив Сиек-тян, как взрослого мужика. — Сколько ты ещё будешь мучить меня, тварь? Я всё терпел! Твою холодность, твоего Кайрэна, твоё — всё! Но теперь ты — с ним? С ним?! — Мне досталось ногой в живот, и я порадовался, что опять лежу на боку. Хоть рвотой не захлебнусь, в самом-то деле.
А Гиптиус продолжал орать. Он то рычал сквозь стиснутые зубы, то чуть ли не рыдал в голос:
— Я ведь был твоим мужем, блудница! Оставила меня, нашла «настоящую любовь» — я смирился, я отошёл! И где теперь эта любовь? Да способна ли ты вообще на это чувство?!
Говоря, он тряс Сиек-тян, и её голова бестолково моталась. Мне даже сделалось её жалко. И Гиптиуса было жалко, несмотря ни на что. Навалял он мне, конечно, здорово, но... Ну а как бы я поступил, увидев, например, что Натсэ или Авелла в чём мать родила, целуются с каким-то парнем?.. Год назад, наверное, извинился бы и закрыл дверь. Сейчас — убил бы, не задумываясь.
— Да какое тебе дело?! — взвизгнула Сиек-тян. — Откуда ты вообще здесь взялся?
— Или тебе всё равно, с кем? — Гиптиус, казалось, её не слышал. — Без разницы, да? Почему тогда не со мной?! Почему ты бежишь к каждому, кто только свистнет, но не хочешь ничего дать мне, хотя я столько для тебя делаю?!
— Гиптиус, ты оскорбляешь меня и позоришь себя!
— Позорю? Позорю?! — взревел Гиптиус.
На секунду он замер, вглядываясь в пылающее ненавистью лицо Сиек-тян, а потом вдруг поволок её к реке.
Упс, подумал я. Если у них нет традиции заканчивать ссоры совместным купанием, то у меня плохое предчувствие. Сиек-тян, конечно, дура, но дура не сама по себе, это Старик ей мозги загадил. Но как объяснить Гиптиусу, что мы с ней на самом деле пытались меня инициировать?.. Как бы это самому себе хотя бы объяснить... а то я тоже не вполне прочувствовал этот тонкий момент.
