Близняшка с криком пыталась лупить по цепи мечом. Тщетно. Нас тащили вниз. Да что ж за...
Хорошо. Хотите до победного? Будет вам до победного.
С этой злобной мыслью я полетел вниз, окутав себя пламенем. Как раньше, у меня за спиной расправились огненные крылья, я взмахнул ими, придав нам ускорения.
Мы врезались в землю, как тунгусский метеорит. Огненная защита взорвалась от удара и, как бы я ни уговаривал Стихии, после этого мне досталось изрядно. Казалось, дух вышибло.
Рядом застонала от боли рабыня:
— Плохо! Плохо!
Я приподнялся, осторожно расправляя слипшиеся лёгкие, и увидел её. Она стояла на коленях и трясла правой рукой будто пытаясь стряхнуть что-то гадкое. Рука болталась совершенно неестественным образом.
— Перелом, — прохрипел я. — Не двигай.
Она перестала болтать рукой и жалобно посмотрела на меня:
— Плохо!
— Это называется «боль». Терпи. На Материке тебя вылечат...
Она не собиралась ждать до Материка. Взяв левой рукой правую, с диким криком совместила две половинки кости, а когда отпустила, рука уже была целой.
— Феерично, сэр Мортегар, — услышал я голос Наэля. — Теперь можем возвращаться домой.
Он шёл со стороны леса, ступая прямо по языкам пламени, облизывающим нехотя траву. Близняшки исчезли. Не то их уничтожило взрывом, не то раскидало, но поляна была пуста.
— Ты где был? — Я встал кое-как сам и помог подняться рабыне.
— Смотрел и запоминал. Всё-таки вы впечатляете не столько силой, сколько незаурядным мышлением. Использовать рабский ошейник в бою... Да такое и в голову никому никогда не приходило!
— Да, сэр Мортегар славен своими необычными подвигами, — раздался знакомый голос.
Наэль повернулся быстро, ещё быстрее у него в руке появился меч. Но тот, кто вышел из горящего леса, был гораздо быстрее, и Наэль вспыхнул, как спичка. Мне показалось, я услышал его короткий вскрик, прежде чем огонь погас, оставив от человека горстку пепла.
— Огонь, — благоговейно произнесла рабыня.
— Эй, — нахмурился я. — Не смей ему кланяться. И можешь называть его просто Мелаирим, я разрешаю.
Рабыня вздрогнула и выпрямилась, вытянув руки по швам. А Мелаирим медленно шёл ко мне, глядя отрешённым взором. Лицо его не выражало абсолютно ничего.
— Никак не успокоишься, — сказал он. — Я предполагал, что Таллена тебя вытащит. Ну и что теперь? Объявишь мне войну?
Я с пугающей отчетливостью вспомнил, как мы пытались с ним воевать там, в Дирне.
— Это моё, — показал Мелаирим на рабыню. — Верни, и я позволю тебе уйти пока. Дам Материку один год, прежде чем уничтожу.
