В распоряжении редактора «Былого» оказался весьма любопытный документ — доклад начальника Иркутского жандармского управления губернатору, сделанный в июне девятьсот пятого года: «…Начальник гарнизона с. Александровского сообщил мне, что политические арестанты, содержащиеся в одиночных камерах Александровской центральной каторжной тюрьмы, с утра до вечера гуляют все вместе во дворе тюрьмы или в коридорах своих помещений, и камеры запираются уже поздно ночью. Вечерами, часов до 11–12, собравшись около окон, выходящих на улицу, хором поют революционные песни, которые привлекают слушателей частных лиц и нижних чинов».
А до этого времени, говорят, отбывать «политическим» каторгу в Александровском централе было еще вольготнее. Они могли отлучаться из тюрьмы даже в Иркутск, да и для уголовников был смягченный режим — хотя по их спинам порой погуливали розги и практиковался карцер. Тюремное начальство делало все возможное, чтобы организовать работы, в которых арестанты были бы заинтересованы. Возник целый ряд мастерских, прибыль с которых шла на улучшение положения заключенных, а третья часть заработка копилась, записывалась на счет и выдавалась по отбытии наказания. В санитарном и гигиеническом отношении Александровский централ представлял собой образцовое учреждение; пища и одежда арестантов были таковы, что им завидовали даже крестьяне из окрестных сел. Открылась школа, проводились популярные лекции, существовал даже театр с оркестром, которым дирижировал сам начальник тюрьмы.
Однако примерно лет пять назад в Александровскую пересыльную тюрьму был доставлен двадцатилетний Феликс Дзержинский, осужденный на ссылку в Восточную Сибирь. Как раз на это время пришлось объявленное администрацией распоряжение о лишении политических ссыльных ряда льгот — таких как покупка продуктов, позднее закрытие камер, свобода чтения книг и собраний… Несколько десятков ссыльных во главе с Дзержинским собрали сходку, на которой администрации был предъявлен ультиматум об отмене ограничений. Тюремное начальство ответило отказом. Тогда на новой сходке было принято решение о восстании в пересыльной тюрьме. Стражников и надзирателей разоружили и выкинули за забор, ворота забаррикадировали и подняли над ними красный флаг с надписью «Свобода»… К тюрьме были немедленно стянуты воинские подразделения из ближайших сел, но применить оружие ее начальник не решился. Переговоры между сторонами к успеху не привели, однако приехавший на другое утро вице-губернатор, наделенный чрезвычайными полномочиями, принял все требования восставших, пообещав никого не подвергать репрессиям.
