Обо всем этом надзиратель, скорее всего, даже и не догадывался. Однако, поразмыслив какое-то время, он решил все-таки не проявлять излишнего служебного рвения и кивнул:
— Дозволяется…
— Как соседи по камере? Не обижают? — поинтересовался издатель, передавая Владимиру Анатольевичу содержимое своего портсигара. — Свидание с Надеждой Николаевной разрешили?
— Да, мы с ней виделись третьего дня… — арестант аккуратно сложил папиросы в карман. — Павел, как там на улице? Холодно?
— Ветер, дождь уже второй день, — сморщился Щеголев, передернув плечами.
— Завидую, — вздохнул Жданов и посмотрел на испачканные в луже туфли своего гостя.
Чтобы прервать затянувшуюся неловкую паузу, посетитель заговорил про их общих знакомых. Анатолий Васильевич Луначарский, как оказалось, успел эмигрировать. Врач Богданов, по слухам, разыскивался полицией за участие в боевой технической группе большевиков. А вот Николай Бердяев окончательно перешел от марксизма к философии личности и свободы и написал брошюру под названием «Новое религиозное сознание и общественность», которая принесла ему некоторую популярность в определенных кругах…
Видно было, что разговоры подобного рода не нравятся старшему надзирателю. И действительно, при других обстоятельствах он давно прекратил бы свидание или, по крайней мере, вмешался. Однако тюремное начальство приказало без необходимости не устраивать скандала с влиятельным посетителем, и надзиратель решил делать вид, будто ничего особенного не происходит.
Впрочем, достаточно скоро и ему, и Щеголеву стало понятно, что все эти новости арестанту не особенно интересны, что они далеки от него, не нужны ему, и что выслушивает их Владимир Анатольевич скорее из вежливости, чем по желанию.
— Павел, я тебя просил узнать все про Централ.
— Да-да, конечно же…
Разумеется, кое-какое, основанное на рассказах и слухах, представление о том месте, где ему предстояло провести ближайшую часть своей жизни, присяжный поверенный Жданов имел. Знал он, например, что Центральная каторжная тюрьма, или, проще говоря, Александровский централ, учреждена была немногим более тридцати лет назад в селе Александровском Иркутского уезда, на территории бывшего Александровского винокуренного завода. В тюрьме содержались, по большей части, уголовные преступники, высылаемые из европейской части России на каторжные работы в Восточную Сибирь. В двух ее корпусах размещались тридцать три общие и двадцать одна одиночная камера, рассчитанные примерно на тысячу заключенных. Кроме Центральной каторжной тюрьмы, в том же селе находилась и Александровская центральная пересыльная тюрьма, предназначенная для временного содержания каторжан, отправляемых в Иркутскую губернию, Якутскую и Забайкальскую области.
