Линия Розабаль | страница 67
‘А что такое шекели?’
- Шекели - это храмовая валюта, монеты, на которых нет портретов. Они не противоречат еврейскому закону.’
‘А как выглядит этот храм?’
‘Здесь тысячи священников и ученых. От костров идет дым, а также раздаются крики перепуганных зверей, которых вот-вот принесут в жертву. Скотобойня ужасно пахнет, и повсюду кровь.’
‘А как вы попали в Иерусалим?’
‘Караван. Товары прибывают караванами из Самарии, Сирии, Египта, Набатеи, Аравии и Персии. Иерусалим очень космополитичен. Здесь говорят на греческом, арамейском и древнееврейском языках.’
- Разве римляне управляют городом?’
‘Да, но на самом деле они ничего не контролируют. В одном из углов храма находится Антония, большой римский гарнизон, в котором находится около 3000 солдат. Многим не нравится то, что сделал Ирод, фактически разрушив старый храм. Он более или менее построил римский храм. Люди, похоже, ненавидят находиться под властью римлян.’
- Какие религии находятся под властью римлян?’
- Большая часть Храмовой элиты состоит из саддукеев и фарисеев. Зелоты довольно воинственны по своей природе, тогда как ессеи живут в монашеских группах за пределами города. Между этими группами существует большая напряженность.’
‘Что же вызывает толпы на улицах?’
‘Я знаю причину ... я сам это видел. Каифа, первосвященник Синедриона, попросил Понтия Пилата распять этого истекающего кровью человека. Люди выстраиваются в очередь на улицах, чтобы увидеть его. Его заставляют нести свой крест на Голгофу. Толпа кричит: "Варавва! Мы хотим освободить Варавву!”’
- Что-нибудь еще?’
- Винсент, ты опять переходишь на непонятный мне язык. Что ты только что сказал?’
- Греческий! Они презрительно называют меня евреем и просят помочь ему с крестом.’
‘Кто тебе это говорит?’
- Римские солдаты спускаются с Елеонской горы.’
‘Что ты там делаешь?’
‘Я поднимаю для него перекладину. Я вижу его лицо и тело. Его избили так жестоко, что черты лица стали почти неразличимы. Он сутулится, хотя теперь я беру на себя весь груз поперечной балки. Он пытается что-то сказать мне.’
- Что именно?’
- Наим мэр Саймон. Тода. Хашим Яазор!’
‘Ты опять говоришь на чужом языке. Мне нужно, чтобы вы парили над сценой, чтобы быть нейтральным наблюдателем. Итак, что же он говорит?’
‘Приятно познакомиться с вами, Саймон. Спасибо. Бог нам поможет. Это же иврит. Откуда, во имя всего святого, он знает мое имя?’
‘А что еще ты видишь вокруг себя?’
еврейские вожди. Они, кажется, очень взволнованы. Они осыпают его оскорблениями. Некоторые женщины плачут. Он говорит им: "дочери Иерусалима, перестаньте плакать обо мне. Напротив, плачьте о себе и о своих детях! В ближайшие дни бездетная женщина будет считаться счастливицей. Когда придет конец времени, мужчины и женщины будут призывать горы и холмы, чтобы прикрыть их. Если они делают это, когда дерево зеленое, то чего же они не сделают, когда оно сухое?”’
