Она спала на большой кровати. Лицо спящего рядом Квинна уткнулось в ее плечо, а его руки обвивали тело девушки.
Зак не переставал спрашивать себя, как и кем была сделана фотография. Но какая-то небольшая частица внутри него уже сломалась, плотина раскололась, и вода хлынула потоком. Он позволил оцепенению излиться на него, как библейский потоп.
После завтрака Зак пошел в свою комнату. Вайолет сидела на кровати и ждала. Он посмотрел на девушку; его зеленые глаза были уставшими и пустыми, как сумеречное болото.
Зак понял, что Митчем, должно быть, дал распоряжение охранникам впускать ее беспрепятственно. Его немного удивило, что дядя не видел вреда в том, чтобы племянник общался с кем-то близким по духу.
– Я ждала тебя, – тихо сказала она.
– Я хочу, чтобы ты ушла, – холодно ответил он, хотя это была неправда.
Один только вид ее здесь, такой знакомой, облегчал ему боль в костях. Митчем эмоционально сгибал его, пока Зак не стал чем-то похожим на кнут, готовым щелкнуть в любой момент.
Было неправильно втягивать ее во все это. Не сейчас, когда ему известно, каковы ставки. Нельзя использовать Вайолет как человека, на котором он разрядится. Выпустит свой отрицательный заряд, свой гнев.
– Пожалуйста, уходи, – повторил он более мягко.
Вайолет выпрямила спину и покачала головой. Нет.
– Убирайся, – прорычал он. – Я не в настроении для твоих игр.
– Это не игра. Я никуда не уйду. Я хочу пройти это с тобой… что бы это ни было.
Вайолет подняла подбородок. Она встала и приблизилась к нему. Зак попятился. Своим длинным ногтем она провела по краю его скулы, взяла за подбородок и заставила встретиться с ней взглядом. Ее пухлые, подведенные фиолетовым губы были приоткрыты, а очерченные сине-черным глаза подобны кошачьим.
Она зло усмехнулась.
– С тех пор как мы были детьми, я всегда соответствовала твоей тьме. Ты всегда мог сравниться с моей. Дай мне почувствовать твою боль, – прошептала она.
Вайолет потянулась и поцеловала его. Зак вздрогнул. Он посмотрел на Вайолет и увидел свою темноту, отражающуюся в ее глазах. Вайолет была его зеркалом. Всегда была.
– Заставь меня почувствовать то, что чувствуешь ты, – проронила она.
Зак ощутил, что сгорает изнутри. Она была с ним, воплощение всего неправильного. Красивая и испорченная, идеальная и сломанная. Утешение, к которому он всегда обращался. Двое детей, живущих в больших особняках на противоположных концах бездушной улицы. На той улице, где тайны были разменной монетой, а любовь редкостью, они случайно нашли друг друга. И друг в друге они нашли и насилие, и утешение, и утверждение, и бегство.
