«…Было слишком порочно даже для тебя», – хотел он сказать. Но какой смысл делать выговор монстру?!
– Это так, – отозвался Митчем. – Все, что я рассказал тебе о твоей матери прошлым вечером, правда.
«Ложь! – вскрикнул Зак мысленно. – Ложь, интриги, уловки. Вот что это».
– Я знаю, ты сейчас обескуражен, – продолжал тем временем Митчем. – Но я предлагаю тебе сделку. Ты делаешь пересадку с Кэтрин, а я расскажу тебе всю правду о твоей матери. Я расскажу тебе, что с ней случилось… и где она сейчас.
Это была ложь. Его мать давно умерла. Ему это подсказывало шестое чувство. Но был кое-кто еще, на кого он мог бы обменяться.
– Мне нужно знать, что с Никой все в порядке. Мне нужны доказательства того, что ты ее отпустишь, – потребовал Зак.
Митчем вздохнул и допил свой кофе.
– Ладно.
Зак узнал эту тактику ведения переговоров. Когда Митчем готовился нанести последний, убийственный удар, он делал вид, будто чему-то уступает, тогда как на самом деле ничего не терял.
– Если я соглашусь на эту пересадку, ты отпустишь Нику. Скажи мне, где она, и подтверди, что она в безопасности, – пытался укрепить свои позиции Зак.
Он не стал поддерживать разговор о маме. Он не позволит расцвести этой ложной надежде.
– Ты заключаешь выгодную сделку, сын мой, – изрек Митчем.
Зак почувствовал, как отвращение от этого обращения выкручивает ему душу.
Планшет рядом с Митчемом издал сигнал входящего сообщения. Дядины глаза переместились на экран и широко раскрылись. Уголки его рта скривились настолько близко к торжествующей улыбке, насколько он мог себе позволить. Тело Зака напряглось.
– Итак, – произнес Митчем, – вот та, за кого ты борешься.
В его голосе слышалось то ледяное веселье, которое дядя испытывал, ощущая себя предельно жестоким и побеждающим. Он еще раз взглянул на экран, наслаждаясь изображением, прежде чем развернуть устройство.
Зака злило, что ему нужно встать и пройти всю длину стола, чтобы лучше рассмотреть, но он все же сделал это. Пугающее любопытство тянуло его, словно леска пойманную рыбешку.
Он знал, что все, от чего Митчем получает подобное удовольствие, должно быть достаточно плохим и достаточно наглядным.
Несмотря на то что его предупредили о содержании фотографии, он никак не мог предать своему лицу идеальную маску безразличия. Сначала он почувствовал радость: Ника была жива и с ней… все хорошо. Ему вдруг свело спазмом желудок, и, казалось, все части тела заныли одновременно, когда он рассмотрел фотографию.
